Гвоздика
Шесть утра. Я валяюсь в кровати и бездумно гляжу в потолок. Что-то есть в сером цвете. И в трещинах есть смысл. Да, надо бы ремонт сделать, но времени нет. Что мне нравится в таком бессмысленном лежании, так это то, что… А вот тут должна быть фраза «можно подумать о жизни, о высоком, обо всем», но… черта с два я такими глупостями буду мыслить. Совсем наоборот. Вопреки этому я просто лежу и стараюсь вообще не думать, потому что когда начинаю, то всякая хрень в голову лезет. Вот именно что хрень: околесица, бред, ересь, чепуха, фигня… Можно, конечно, и дальше продолжать, но не хочется. Иначе точно подумаю о том, о чём думать не следует. Я бы, может, и дальше так провалялась, но будильник звенит. Шесть тридцать. Пора вставать и встречать солнце, ну или пусть оно меня встретит. Подхожу к окну и открываю его. Дует прохладный ветер. Давно в календарь не заглядывала, но вроде уже начало ноября. Вот уж полный абзац! Значит, я этой хренью уже почти два месяца страдаю? Однако в такой ситуации могу лишь вздохнуть, чуть-чуть пожалеть себя и отправиться в ванную.
Принимая душ, думаю о том, что сегодня, кажется, по расписанию физкультура. Только вот не помню: плавание или просто по залу побегать? Надо всё-таки заглянуть в календарь, но как-то боязно смотреть на число и точно понимать, что влипла по-крупному. Да, трусиха. Да, сачкую. Да, боюсь. И всё равно. Другие же не видят этого, да и как-то наплевать на многих из них. Намыливаю светлую голову шампунем. Приятно пахнет. Яблоками. Люблю этот запах. Он напоминает мне о временах, когда я была маленькой девочкой и с нетерпением ждала маминого фирменного яблочного пирога.
Вода – это хорошо, но лучше всего бодрит горячий кофе, который ждёт своего часа. Спускаюсь вниз и иду на кухню. Мой утренний рацион, кроме кофе, включает в себя бутер с маслом и одну сигару. Ненавижу сигаретный дым, но когда не в настроении, то курю. Много. С чувством, с толком, с Шикамару. И не в настроении я уже как два месяца, получается. Посмотрела в календарь. И правда, ноябрь начался. И сегодня плаванье. Шикарно. Плавание теперь тоже ненавижу. В которой раз уже?..
Стучатся в дверь. Нехотя подхожу и открываю. Шикамару стоит с таким видом, будто его насильно сюда приволокли. Что ж, спасибо Чоуджи за это. Кто-то же должен меня растормошить. А лучше Нары никто этого не сделает, даже Чоу, потому что последнего я сама заставлю принять свою позицию.
— Чоуджи заставил… так рано?
Впускаю приятеля и закрываю дверь. Он скептически осматривает меня. А, ну я же в одном полотенце сейчас. Мило. Но он и не такое видел.
— Сам удивляюсь, — отвечает он и проходит на кухню.
Сажусь рядом с ним и флегматично слежу за тем, как он нагло берёт чашку с моим любимым кофе, как будто так и надо. Хмыкаю и, встав, иду к кофеварке. Заварю ещё. И побольше. Назло ему. Он ведь тоже этот напиток любит.
— Курила сегодня? — спустя несколько минут спрашивает Шика, рассматривая пачку сигарет, которая лежит рядом.
— Нет ещё. — Ставлю огромную кружку на стол. — Не хочу идти.
— Надо. Я тоже не хочу. — Вот интересно, он такой лентяй, а пытается уговорить меня, некогда очень активную особу, пойти учиться. И уговаривает же, черт возьми!
— Сегодня плаванье. Может, не пойдём? — Бесполезно, знаю. Но попытка не пытка. Пытка будет, если пойду.
— Ино. — Голос как будто безразличен, но я улавливаю твердость и серьезность. Сдаюсь почти сразу.
После этого мы стоим на террасе, и оба курим. Разумеется, я не в полотенце. Уже в школьной форме, я не совсем идиотка еще. Но… это вообще с какой стороны посмотреть. Слежу за кольцами дыма и поднимаю голову, смотрю на небо. Опять просто смотрю. Без мыслей.
— Пошли, а то опоздаем. — И я иду. Только он может уговорить меня. Странно даже.
А в школе, до которой, к сожалению, добрались быстро всё так же шумно. Как в тумане захожу в кабинет и вижу его. Саске.
— Опять кинешься на него? — почти равнодушно спрашивает Шикамару так, что могу услышать только я.
Киваю. Это так неестественно. А все потому, что неправда. Я подхожу к Учиха Саске. По привычке приобнимаю и щебечу всякий бред. Он, как всегда, отталкивает меня. Как же всё это глупо.
— Что, свинка, не светит тебе Саске-кун? — Харуно Сакура подходит ко мне и усмехается. — Так тебе и надо!
Так и хочется сказать: «Пошла ты со своим Саске-куном». А вместо этого едко выдаю:
— Вижу, ты сегодня челку убрала, лобастая. Тебе совершенно не идет. То-то Саске-кун не обратил на тебя внимания. Вообще никакого.
Слежу за тем, как наливается кровью лицо Сакуры. От обиды, злости, бессилия. И хочется обнять ее и шептать глупости на ухо, успокоить, защитить… от себя.
Когда же это началось? Давно, наверное. Но осознала только после летних каникул, когда в сентябре в школу снова пришли. Не сказать, что в ужас пришла, но было странно понимать, что влюблена в девушку.
— Не думал, что ты бисексуальная, — сказал Шикамару, когда я все ему выложила. Завалилась к нему домой и сходу так заявила. Тогда впервые на его лице я шок увидела. Даже смешно немного. А то, что би, сама не думала никогда. Мне всегда парни нравились, а вот эту дуру розоволосую встретила и влюбилась, но не сразу, наверное. Мы со средней школы друг друга знаем. И дружили сильно когда-то, пока она в старшей в Саске не влюбилась. А я приревновала. Думала, по-дружески так приревновала. Ошиблась. А когда дошло, что ревность моя совсем не дружеская, то не поняла, кого именно ревную. Саске ведь тоже нравился.
Потом разругались с Сакурой из-за моей вспыльчивости. Но и она тогда тоже хороша была. Что-то такое обидно прокричала, что после этого мне хотелась, чтобы ей было больно. Больно так же, как и мне тогда.
А после лета её увидела и меня накрыло. Хорошо так накрыло, что аж хочется утопиться или сброситься с крыши. Или накуриться и весь день петь какую-нибудь хренотень. Обязательно с Шикой - он успокоит, и с Чоуджи - он поддержит. Ну, вообще-то я так и сделала. Только не накурилась, а напилась. В стельку. И потом чего-то там вытворяла, что вспоминать стыдно. Благо только ребята со мной были, и вся эта дурь между нами тремя осталась. Тогда-то Шикамару и видел меня без всего. То есть вообще без всего. Без одежды и без мозгов.
А теперь опять вижу ее, и снова мозги набекрень. Меня такие противоречивые чувства охватывают, что тошно становится. Хочется их выплеснуть. Желательно побыстрее.
И такой шанс мне на физкультуре предоставляется. Мы переодетые стоим около бассейна. Мой взгляд постоянно цепляется за Сакуру. Пусть грудь у нее маленькая, она немного нескладная, и этот ее красный купальник… Нет, как раз он мне очень нравится. Она как спасательница… Ох, черти, она в нем очень соблазнительна! И так каждый раз думаю, поэтому плавание ненавижу. И дура я к тому же. Влюбленная дура, которая со свистком учителя прыгает в воду. Выжимаю из себя по максимуму, чтоб не осталось сил, чтобы не думать о всякой фигне, о всякой… Сакуре. Когда чувствую, что не могу больше, то подплываю к бортику. Кто-то протягивает руку. Поднимаю голову и вижу улыбающегося Чоуджи, только улыбка у него грустная, печальная, сочувствующая. Ну да, он ведь тоже знает. Вот только, в отличие от Шики, ничего тогда не сказал. За это люблю их. Одного – за неприглядную правду, которую он всегда говорит, а другого – за молчание, которое очень помогает.
— Наплавалась? — спрашивает Чоу, помогая подняться и давая полотенце. — Устала?
— Очень. Спасибо, Чоу, — улыбаюсь, но вымученно или нет… дежурно, скорее. По привычке.
Ищу взглядом второго друга, но натыкаюсь на Сакуру в её красном купальнике, воркующую с Саске. Ненавижу этого Учиху. Как там говорится, люблю и ненавижу? Это больше ко мне и Сакуре подходит, а вот с Учихой все просто – здесь просто ненавижу.
— Ты так и будешь их взглядом сверлить? — спрашивает Чоуджи, замечая объекты моего наблюдения. — Выглядишь пугающе.
— Потому что хочу убить одного ублюдка, — раздраженно говорю я.
«Идиот» употребила бы для Шики, а «ублюдок» именно для Саске.
Чоуджи вздыхает и отходит от меня. А я просто иду в раздевалку и в душ. Пусть, что хотят, говорят, мне все равно. Я хочу домой.
Однако после физкультуры иду почему-то на крышу. И вижу там Сакуру. Мою милую дурочку, которая и не моя вовсе, но так приятно об этом думать. И эта дура плачет, рыдает, заливается слезами. А все из-за этого Учихи. Обидел – тут и к гадалке не ходи. Дабы поддержать образ, надо бы сказать что-то обидное, но… к черту образ! Это шанс, и я им воспользуюсь. Подхожу к ревущей Сакуре и обнимаю. Шепчу глупости какие-то успокаивающие. Не так я себе это представляла, но ладно. Хоть так. А эта дурочка даже не сразу соображает, что это Яманака Ино ее успокаивает, а не кто-то еще. Когда перестает рыдать, смотрит на меня своими зелеными глазищами, опухшими от слез и в которых столько удивления, шока, изумления. Бесит такой взгляд. Я отстраняюсь.
— И-ино? — выдавливает она. Мне бы что-то едкое ответить, но просто киваю. Тупо киваю. Так и сидим в тишине.
А на следующий день все еще ужаснее. То есть нет. Утро-то как обычно прошло. Душ, кофе, сигара, Шика. А вот день… В общем, Сакура, кажись, решила, что между нами мир-дружба-жвачка. Теперь ходим вместе все время. Она мне снова свои секретики рассказывает. Я рада ровно до тех пор, пока она не заговаривает о Саске. То есть почти добрых пять минут. А остальное время – Учиха, Учиха, Учиха. Везде он, черт побери! И у нас даже не любовный треугольник, а ломанная кривая какая-то. Я, Сакура, Саске и его спокойное время.
— Долго ты еще себя так мучить будешь? — спрашивает Шикамару, когда мы втроем: он, я и Чоу - сидим на кухне у последнего и обсуждаем мою никчемную жизнь.
— Не знаю, — отвечаю честно.
Тут все сложно и легко. Поэтому и сложно. Да, черт… Хочется сказать, все запутано, но это неправда. Все предельно ясно. Есть Сакура, влюбленная в Саске, и есть я, влюбленная идиотка, которая старается быть ближе к своей пассии и при этом терпит только френдзону. Как в сериалах, блин. Только на месте парня – я. Никогда не думала, что будет как в сериале.
— Я как герой из мыльных опер, — усмехаюсь и выпиваю кофе. Наливаю еще.
— Ты как одна дура, которая не может решить, чего хочет. — Вот он всегда так. Говорит и в цель сразу попадает.
И правда не знаю, чего хочу. Дружбы хочу и еще любви. Взаимной. А не однобокой, как у меня. Хочу быть рядом и не хочу одновременно. Хочу, чтобы она делилась сокровенным, но двести раз слышать о Саске – бесит, надоедает, раздражает. Хочу Сакуру. Да, в прямом смысле хочу. Но одновременно и боюсь этого.
— Я хочу выпить. — Чоуджи смотрит сочувствующе, но не двигается с места. Правильно, в общем-то. Не нужно напиваться, но очень хочется. Да много чего хочется, но нельзя. — Я знаю, чего хочу. И я обязательно это сделаю.
А друзья молчат. Знают, что переубеждать – себе дороже, да и, может, так я быстрее со своими тараканами управлюсь.
Как выяснил следующий день, тараканы у меня знатные завелись. Безумные. Почему? Потому что сейчас я тащу Сакуру в один из пустых классов с недвусмысленными намерениями. То есть если бы я была парнем, а так вообще хрен пойми, что я удумала.
— Ино, что ты делаешь? — спрашивает Сакура, когда отпускаю ее и подхожу ближе, загоняя в угол.
— Помолчи, просто помолчи, — говорю я и целую ее.
Она от шока замирает. Или от отвращения? Да какая, к черту, разница?! Я наконец-то этого добилась. Целую ее, перебираю розовые локоны, но не получаю ответа. Никакого. Она просто стоит, замерев. Словно рыбу целуешь. Бесчувственную, холодную, мерзкую. Чувствую отвращение к себе. Я будто бы украла что-то ценное, что-то… личное. И, что хуже, я разочарована. В этом поступке, в своей любви. Не то чтобы Сакура оказалась плохой любовницей, которой, кстати, не становилась, а в том, что любить ее на расстоянии было лучше. Она всегда была какой-то невинной, что ли. Робкой, нежной, мечтательной. А я – нет. Может, поэтому полюбила? А сейчас понимаю, что не хочу встречаться с ней. Не хочу лишать будущего из-за своей хреновой любви. Не-хо-чу. Я идиотка.
— Ч-что это… было? — выдыхает она, когда я отстраняюсь.
— Поцелуй был, — выдаю, отходя и присаживаясь на парту. Сверлю взглядом, скрещивая руки на груди. Жду ответа.
— Мой первый поцелуй предназначался Саске-куну! — выпаливает она и убегает из класса.
Нет, она точно дура. Ее только что девушка поцеловала, а она о Саске думает! Нет, определенно лучше любить ее на расстоянии, иначе… иначе все время буду упираться в Учиху. Я-то могу заставить ее встречаться со мной. Но что мне это даст? Понимаю ведь, что она любит Саске. Вздыхаю и звоню Шике.
— Бери Чоу и идемте в бар, — говорю в трубку, когда слышу сонное «слушаю».
Да, в тот вечер я много выпила. И опять занималась всякой дурью, чтобы выбить другую дурь. И за всей этой хренотенью не заметила, как уже подступил июль. Учеба и экзамены прошли незаметно. Пора на отдых.
— Ино, это тебе! — радостно произносит Чоуджи, и они вместе с Шикой вручают мне букет гвоздик. — Просто так, — быстро добавляет Акимичи, опережая мой вопрос.
Да знаю я их это «просто так». Летние каникулы – это ж самый долгий отдых. И означает, что я могу вздохнуть спокойно: от своей чертовой любви так и не избавилась, но после того случая с Сакурой больше не пересекались.
— Спасибо, ребята, но гвоздика… — начинаю я, но меня перебивает Шикамару:
— Слушай, мы в этом плохо разбираемся, но продавщица сказала, что гвоздика означает влечение, любовь и разлуку. Два первых ты уже пережила, пора прощаться, Ино.
Впервые он говорит так много. Ну ладно, не впервые, но это довольно редкое явление.
Однако… вышло немного иронично. Да, определенно, в словах Шики есть насмешка, но и правда тоже. Влечение? Было. Любовь? Есть. До сих пор, черт возьми, есть. Разлука? Да, мы не увидимся. Я уж постараюсь на каникулах не встречаться с ней. Конечно, не навсегда. Мы ведь снова встретимся. Школа, как-никак. Но… мне действительно пора прощаться, Сакура, пусть ты меня и не слышишь. Прощаться с тобой безмолвно и со своей любовью. Отпустить и не тешить себя надеждами.
— А поедем на море? — спрашиваю я, зная, что друзья не откажут.
Люблю их за это. А вот гвоздику - нет. Потому что это слишком горько. И на вкус, и на запах, и на душе.
Используется Ханакотоба - японский язык цветов. Где-то гвоздика - влечение, разлука, любовь. Использовала это значение, но на другом ресурсе - разочарование, огорчение, что, в принципе, тоже подходит.
Буду рада отзывам.
Фанфик добавлен 03.04.2015 |
1016
+1
