Последняя фотография, сделанная руками Узумаки Наруто
Начало мая выдалось теплым и солнечным. После долгой холодной зимы весна казалась чем-то чудесным, каким-то подарком свыше. На ярко-синем небе, таком ярком, что от него слепило глаза, не было ни единого облачка, и только солнце, большое и теплое, освещало своими лучами, проснувшийся после холодов городок. Тонкие ветки деревьев и кустарников уже покрылись набухшими почками и теперь распускали сочно-зеленую листву. На клумбах красовались веера цветов, пестря своими разноцветными бутонами. В воздухе чувствовалась какая-то легкость, и люди дышали полной грудью, радуясь возможности подольше побродить по улицам, посидеть на скамеечке в парке и поесть мороженое, слушая болтовню близких людей.
Не для всех весна была такой безоблачной. В центре города, продолжая купаться в восхищенных возгласах, раскинулся огромный парк, изобилующий деревьями всех видов и размеров. Внутри парка был возведен большой больничный комплекс. Наверное, это здорово, видеть в последние дни своей жизни не пыльные автомагистрали, а такую красоту, особенно, весной, когда цвела сакура. Нежно-розовые, лиловые и светло-сиреневые лепестки кружились в воздухе, заставляя очаровываться своей красотой, а затем плавно опускались на землю, создавая неповторимый прекрасный ковер. Среди этих прекрасных деревьев ходили больные, радуясь возможности лицезреть такое чудо, как цветущая сакура.
На втором этаже третьего корпуса, построенного прямо внутри кольца этих волшебных деревьев, располагалась палата человека, жизнь которого еще в феврале была безоблачной и ясной. Болезнь появилась у Узумаки Наруто неожиданно. Тогда был март, сходил снег, оставляя за собой черноту и слякоть – не лучшее время года. Они шли по людной улице, разговаривая, но чаще споря. Неугомонный шумный блондин пытался что-то втолковать холодному пессимистическому брюнету, который только отмахивался, вызывая приступы ярости у Наруто и смешки у Сакуры. И вдруг все изменилось. Узумаки вдруг тормознул, не понимая, что с ним происходит. Затем вдруг прерывисто вздохнул, падая на колени и растягиваясь на мокром асфальте. Как Саске, в сопровождении всхлипывающей Сакуры, дотащил его до больницы, Наруто не помнил, но был им ужасно благодарен.
Всю весну его продержали здесь, в этой маленькой палате, где витал запах лекарств. Болезнь не позволяла много передвигаться, отчего Узумаки больше лежал, смотря в окно, за которым кипела и искрилась жизнь. Было немного грустно, но врачи обещали, что он поправиться и сможет вернуться в университет, чтобы продолжить учебу. Но все планы, желания и несбывшиеся мечты оборвались, когда ему сообщили, что он не выздоровеет. Мало того, Узумаки Наруто медленно умирал, как цветок, увядая на глазах. Блондин плакал. Проплакал долго, почти всю ночь, решив, что будет бороться до последнего. Он постарается как можно дальше оттянуть дату своей смерти. Не для себя. Для того, кого любил всем сердцем и всей душой.
Саске фыркнул, отмахиваясь от очередной поклонницы, признавшейся ему в любви. Господи, сколько еще таких? Учиха, не смотря вслед обиженной девице, закинул рюкзак на плечо и вышел из здания университета. Солнце припекало, слепя глаза. Брюнет прикрылся рукой, чтобы лучше видеть улицу. Толпы людей сновали туда-сюда, радуясь столь теплой весне. Все куда-то спешили, один он никуда не спешил, просто стоял на крыльце университета, наслаждаясь свежим весенним воздухом. Сзади его кто-то тронул за плечо. Очередная поклонница?
— Саске-кун, ты идешь проведать Наруто? – спросила Сакура, утвердившая за собой статус друга Учихи.
— Куда я денусь, — ответил тот. – Пойдем, посмотрим, как там добе.
Накинув на плечи белый халат, Саске прошел по коридору, открывая дверь знакомой палаты и пропуская вперед Харуно. Затем зашел сам, закрывая за собой дверь. Узумаки сидел на кровати, уткнувшись в небольшой ноутбук. Он нахмурился, неистово стуча пальцами по клавиатуре. Услышав стук двери, блондин поднял голову, радостно восклицая:
— Сакура-чан! Саске! Вы пришли!
— Ну, а куда мы денемся, — в очередной раз буркнул брюнет, получая от девушки локтем под ребра.
— Вот, я тебе фруктов принесла, — Сакура, лучезарно улыбаясь, протянула Узумаки плотно набитый пакет.
Учиха в это время взял с тумбочки Наруто старенький пленочный фотоаппарат и повертел им перед лицом блондина:
— Я же дарил тебе цифровой, почему ты пользуешься этим?
— Я к нему уже привык, — отмахнулся Наруто, чистя апельсин. – А в цифровом я так до конца и не разобрался, поэтому боюсь сломать.
— Добе, — вздохнул Саске. – Сколько там еще кадров?
— Один, теме, — ответил Узумаки, протягивая дольку апельсина сначала Сакуре, затем Учихе.
— Купить еще пленки? – спросила девушка.
— Нет, не надо, я решил, что больше не буду фотографировать.
Харуно открыла рот, смотря на не менее ошарашенного Саске. Брюнет совладал с эмоциями и присел на край кровати:
— Почему? Ты же с восьми лет с фотоаппаратом спишь. Куда бы мы ни поехали, ты все время с ним, даже в школу и университет умудрялся его протащить. Ты же на фотографа учишься…
— Ну, а смысл? – перебил его Наруто, запихивая в рот последнюю дольку апельсина. – Я все равно скоро умру…
— Не говори так! – в изумрудных глазах Сакуры блестели слезы.
— Это же правда, — пожал плечами блондин. – Все, что можно, я уже наснимал. По-моему, получились неплохие кадры, — Узумаки взял с тумбочки фотоаппарат, любовно гладя его. – Саске, ты потом проявишь фотографии, правда?
— Конечно, — ответил тот, протягивая руку.
— Нет, там еще остался один кадр.
— И что ты собираешься снимать? – спросила его Сакура. – Какой-нибудь красивый пейзаж?
— Нет, — Наруто загадочно улыбнулся. – Этот последний кадр я потрачу на человека, которого люблю всем сердцем и всей душой.
— Ну, трать его уже давай, — пробурчал Саске, кося глаза на девушку, смущенно уткнувшуюся себе в колени.
— Когда надо, тогда и потрачу, — отмахнулся блондин, кладя фотоаппарат обратно на тумбочку. – У меня к тебе просьба, Саске. Прояви эту пленку после моей смерти.
— Узумаки, добе, — прошипел Учиха, смотря на ехидную улыбку больного.
— Вам, наверное, уже пора, — спохватился тот, кивая на дверь.
— Да, нет, мы еще можем посидеть, — пролепетала Сакура, но Наруто ее оборвал:
— Нет-нет, больному нужен отдых, — Узумаки беззастенчиво выгнал их из палаты.
На входе в корпус они разделились: Сакуре нужно было вернуться в университет, чтобы встретить подругу, а Саске направился к дому, проходя под окнами палаты Наруто. Подняв голову вверх, он на секунду был ослеплен. Учиха, так и не сообразив, что это было, открыл глаза, встречаясь взглядом с игривыми синими озерцами. Блондин смотрел на него, облокотившись на подоконник, и улыбался, вдыхая свежий запах цветов.
— Тебе разве можно ходить? – спросил его Саске.
— Ну, один раз-то ничего не изменит, — засмеялся Узумаки, с какой-то странной нежностью смотря на брюнета.
— А, ну, марш в кровать, — скомандовал тот, взмахнув рукой.
Захохотав, Наруто скрылся с глаз. Учиха постоял еще немножко, смотря вверх, на распахнутые окна палаты, затем вновь продолжил свой путь. Засунув руки в карманы, брюнет шел, вертя головой по сторонам и вдыхая сладкий запах цветов. Спокойно он прошел шагов пятьдесят-шестьдесят, а затем услышал громкое:
— Прощай, Саске, теме!
Учиха повернулся, смотря, как Наруто машет ему рукой. Он опустил голову, пробубнив: «Добе», и пошел по направлению к дому. Это был их последний разговор.
Следующим утром Саске не пошел в университет. И Сакура не пошла. Вместо пар у них были похороны. Похороны лучшего друга. Этой ночью Узумаки Наруто скончался во сне. Без каких-либо мучений. Его друзья и родные благодарили Бога за столь спокойную смерть. Казалось, что даже природа оплакивает столь быструю кончину такого прекрасного человека. Небо плакало, затянувшись темно-серыми тучами и скрывшись за громовыми раскатами и вспышками молний. В воздухе пахло землей особенно сильно, когда гроб зарывали в землю.
Сакура тоже плакала, уткнувшись в плечо брюнету. Слезы катились по ее заплаканному лицу, сливаясь с каплями дождя. Саске сочувственно обнимал ее за плечи, невидящим взором смотря на могильную плиту. Официальная церемония закончилась уже как час назад, на кладбище остались только четыре человека: дядя Наруто — Джирайя, Сакура, Саске и его брат Итачи. Старший Учиха и Джирайя, которого потрясла потеря племянника, стояли в стороне и о чем-то говорили. Харуно и младший Учиха находились прямо перед могилой, читая холодную надпись: «Здесь похоронен Узумаки Наруто…» и так далее и тому подобное.
Когда они полностью вымокли, к брюнету подошел Итачи и протянул ему фотоаппарат. Большой пленочный фотоаппарат, очень старый и очень знакомый:
— Джирайя-сан сказал, что Наруто просил передать это тебе.
Не понимая, что делает, Саске взял аппарат, пряча его во внутренний карман пиджака. «Прояви пленку после моей смерти», — просил блондин. Только сейчас брюнет осознал, что Узумаки знал о своей скорой кончине. Знал и не подал виду. «Прощай, Саске, теме!» — это было не прощанием до следующего дня. Это было прощанием до следующей жизни.
С кладбища Учиха отправился к себе в квартиру. Мир как-то быстро потерял краски со смертью единственного человека, который мог эту реальность раскрасить. Все вокруг было серым и унылым. Саске прошел по коридору, заходя в комнату и открывая шкаф. Переодевшись в сухую одежду, он взял в руки фотоаппарат и достал из него пленку. Тридцать шесть кадров. Тридцать шесть кадров угасающей жизни Узумаки Наруто. Последние тридцать шесть кадров в его жизни.
Достав с полки пустой фотоальбом, который Учихе подарил блондин, брюнет открыл его и взял ручку. На титульном листе он красивым ровным почерком написал: «Последние дни Узумаки Наруто». Отсчитав тридцать пять мест для фотографий, Саске остановился на тридцать шестом. Он знал, что все снимки будут либо личного, либо природного характера. На карточках получатся либо воспоминания о друзьях и знакомых, либо воспоминания о меняющейся красоте природы. Но вот эта, тридцать шестая фотография… Сверху Учиха приписал: «Человек, которого добе любит всем сердцем и всей душой».
Почему-то очень захотелось все эти снимки проявить. Брюнет на сто процентов был уверен, что на последней фотографии будет изображена Сакура, и от этого становилось как-то не по себе. Взяв пленку, брюнет направился в фотолабораторию, которую устроил у себя дома по просьбе блондина. А все потому, что в отличие от трехкомнатных хором Учихи, который жил один, в однокомнатной хатке Узумаки просто не было места, чтобы делать качественные фотографии. Вот Саске и решил помочь другу, который потом почти не вылезал из его квартиры, превращая тихие вечера – в шумные, унылые дни – в праздник.
Снимки проявлялись на удивление долго, брюнет даже стал раздражаться. Как он и предполагал, на половине снимков были друзья, на другой половине – природа. Вот, шумный приятель Узумаки, Киба, пытается вылезти через окно палаты блондина. А вот Сакура, отбирающая у Ино сумочку. Вот он сам, Учиха Саске, сидит на кровати, рядом со счастливо улыбающимся Наруто, по-дружески закинув руку больному на плечо. Или вот Джирайя, довольно усмехающийся и протягивающий Узумаки свою новую книгу о пареньке, который никогда не сдавался. Учиха читал ее, и невольно сравнил героя книги с Наруто. Они и, правда, были похожи. Блондин тоже никогда не сдавался. Он боролся до конца.
И вот, наконец, после всех снимков природы, проявился тридцать шестой. Последний. Саске нетерпеливо вытащил его и, вглядевшись, замер. Он будто чувствовал, как лепестки сакуры играют в непослушных волосах человека, изображенного на снимке. Будто слышал, как ветер шумит, развевая полы пиджака. Будто чувствовал, как что-то слепит его, отчего человек на фотографии немного жмурится, но это только красит его. Сердце бешено забилось. Руки затряслись, роняя карточку на пол. В голове отчетливо послышался мягкий голос: «Этот последний кадр я потрачу на человека, которого люблю всем сердцем и всей душой».
«Которого люблю всем сердцем и всей душой», — сам себе повторил брюнет.
На последней фотографии, сделанной руками Узумаки Наруто, был изображен Учиха Саске.
Фанфик добавлен 23.08.2012 |
1886
0
