Фан НарутоФанфики ← Хентай/Яой/Юри

Миссия первая. Часть 3



Часть 3.


Необходимость остановиться на ночь не вызывала никаких сомнений — Дейдара и промок, и, скорее всего, устал. Когда человек долго идет, он устает… Так, кажется. И ему еще надо есть, пить, спать…
Как же он все усложняет.
Я позволил себе немного улыбнуться — все-таки определенную ценность напарник из себя представлял. Я понял это, как только увидел его в действии и без глины. Из мальчишки мог вырасти шиноби, и определенный потенциал у него был. Я даже изменил о нем мнение. То, что и без своих взрывов Дейдара замечательно вывернулся, несколько приподнимало его в моих глазах.
Я подумал было повторить ночевку в Хируко. Забавно было бы посмотреть, что устроит Дейдара, когда услышит такое заманчивое предложение. Но это, конечно, бред, тем более что местность вокруг стала узнаваемой. Мне несколько раз доводилось побывать тут, поэтому нужда в поисках отпала.
Маршрут я помнил хорошо. Уже к ночи мы увидели и само заведение, и пару зазывных вывесок по дороге.
Дейдара смотрел на меня долго с выражением сильнейшей усталости от жизни.
— Что это, Данна?
— Это? Это бордель, — пояснил я. Конечно, это был он. И в прошлый раз, когда я бывал в этих местах, данное заведение уже процветало. И в позапрошлый тоже.
— Ясненько… А что МЫ тут делаем, м?
— Ночевать собираемся, — сообщил я и возобновил передвижение. Дейдара с места не сдвинулся.
— Там?
— Ну не здесь же. — Он начал меня раздражать, и пришлось применить крайнюю меру. — Можем использовать Хируко, как ты смотришь на такое предложение?
Оно того стоило. Я абсолютно уверен. Давно так не веселился.
— Никак я не смотрю на Ваши предложения, ни-как, да! И Хируко не буду… использовать… да!
— Ну тогда иди. — Вид у Дейдары был настолько цветущий, что я испытал что-то похожее не жалость или сочувствие, я точно не понял, по правде говоря, лет пять уже их путаю. Пришлось дать некоторые разъяснения.
— Я здесь не в первый раз, ничего опасного нас там не ждет, мы идем просто переночевать. Это самый оптимальный вариант, потому что другого все равно нет. Или у тебя есть идеи? Я внимательно слушаю.
— Что… совсем без вариантов?
— Это единственное место, где мы можем переночевать без проблем; никто даже имен наших не спросит, потому что, если есть деньги, мы сами там хозяева. Доступно объясняю? Если тебе что-то не понятно, можешь постучаться на ночь к кому-нибудь из жителей. Вперед, я посмотрю, что у тебя получится.
— Я не хочу там ночевать, да, — упрямо заявил Дейдара у самых дверей.
Забавный. Как будто я его спрашивал.
— Твое мнение меня не интересует, — напомнил я. — Кстати, кому-то здесь может очень понравиться. И в следующий раз пойдешь один, так что запоминай дорогу. Их услуги тебе еще пригодятся, судя по всему.
Если бы Дейдара умел испепелять взглядом, мне не помогло бы никакое усовершенствованное тело. Но до таких талантов ему далеко… Думаю, что недосягаемо далеко.
— Извини, не страшно. Сделай личико попроще. И, пока ты всего лишь недоросль в период полового созревания, держи свои ротики за зубами, или я тебе их зашью. Ничего резкого хозяйке не говори, она милая во всех отношениях женщина.
— Да ну… — съязвил Дейдара.
— Ну да, — улыбнулся я. — У нее редкий для женских особей дар. Она не тратит свое время впустую, как видишь.

***


Нашел себе развлечение! Ну спасибочки, теперь я, видите ли, знаю, куда буду летать развлекаться, когда они все-таки не будут отбирать у меня глину!
Замечательно, я в восторге!
Кукла чертова.
Кукла или нет, а он определенно веселился. Я ни разу не сомневался в этом. Наверное, ему казалось странным, что… как его там… «недоросль в период полового созревания» не хочет идти и исполнять свои подростковые мечты таким доступным способом.
Мне бы на его месте тоже было весело. Вот только на своем как-то не очень радужно пока. Во-первых, в борделях я ни разу не бывал, как-то даже в голову не приходило… то есть приходило, конечно, но… Короче, я перенес это хотя бы на год вперед. Ну, во-вторых, не с Сасори же мне туда идти, в самом деле! А дальше тогда что? С девкой Лидера на маникюр и с Учихой на рыбалку, да?..
Договаривался обо всем Сасори, я стоял рядом с ним и сосредоточенно дулся. Он так и не покинул Хируко, поэтому на него смотрели с некоторым испугом. Зато на меня оценивающе как-то. Что им тут всем надо? Я устал и спать хочу…
Собственно, у Сасори было только два требования.
— Покрасивей и помоложе.
— А… — некоторое время хозяйка думала, как бы меня назвать, — у молодого господина будут какие-то пожелания?
На меня уставились злобные хиручьи глазки.
— Будут пожелания?
Я пожал плечами:
— Татами побольше. Или кровать. — Хоть высплюсь потом нормально.
Дальше мы разошлись, потому что меня подхватила под руку какая-то девушка и увела наверх. Мы с ней долго шли по коридору, наконец пришли в какую-то полутемную комнату с курительницами и тяжелыми занавесями на окнах. Тут моя провожатая меня и оставила. Я не успел толком осмотреться, как пришла другая девушка. Действительно красивая, светловолосая и немногим старше меня. Может быть, ей было семнадцать или шестнадцать, около того. В руках она держала поднос с, предположительно, едой. Поставив его рядом с татами, она жестом предложила мне сесть рядом.
Голова начала кружиться почти сразу. Было жарко, нестерпимо душно, после ночной холодной свежести особенно. На шлюху я старался не смотреть, потому что меня нервировало то, что мне с ней придется делать.
Спасибо, Сасори. Всегда мечтал. Проклятье… Где Сасори-то, кстати?
Меня некоторое время занимало, куда делся кукольник, не девочек же лапать побежал…
— Вам жарко, молодой господин?
Ну вот и все, началось. Действительно, было жарко, да еще и какая-то ваза с цветами стояла рядом. От букета шел одуряющий, тяжелый аромат, от которого мне вдобавок захотелось спать. Горло пересохло от духоты. Теперь я знал, каким бывает ад. Таким же жарким и одуряющим.
— Есть что-нибудь выпить, м?
Она заулыбалась и подвинула ко мне поднос, кимоно сползло с белого плеча, приоткрывая…
Нет, ну я так не могу больше. Естественно, это была никакая не вода, а саке и еще какая-то гадость, тоже явно алкогольная, незнакомая, поэтому ее я сразу отодвинул в сторону. Черт. Черт, черт, черт.
…Первая прошла без проблем, потому что напиваться я уже пробовал несколько раз. Последняя попытка настолько удалась, что я обещал себе, что больше никогда и ни при каких обстоятельствах… Да что уж теперь-то.

***


Мне и правда привели молодую и красивую. Она даже умирала красиво — заливая ярко-алым свою грудь, рукоять куная и мои ноги…
Вот и отлично. Пока Дейдара развлекается, я займусь искусством. Мы оба всю ночь никуда не торопимся.

***


…А она сидела напротив и казалась мне необычайно красивой девушкой. То ли потому что я ничего толком не видел, кроме длинных белых ножек, то ли от тепла и дыма голова пошла кругом… Я не помню.
Почти ничего не помню.
Что яркое, цветное расплывалось в глазах, я так и не разобрал, кимоно или вазочки с цветами, черт побери, какая… гадость. Что-то она мне говорила, я кивал, соглашался, пил и снова соглашался… Кажется, мы обсуждали программу на ночь.
Потом я долго путался в поясе, плаще, волосах и во всем подряд, а она тихо смеялась мне на ухо, сильно напоминая этим Сасори, и помогала снимать одежду, царапая ноготками живот. Наверное, я что-то говорил, впоследствии вспомнить мне не удалось, и хорошо, что не удалось. Ее кимоно окончательно сползло куда-то на ноги, и я, избегая встречаться взглядом, некоторое время пялился на женскую грудь, которую впервые так близко увидел. Дальше я совершенно ничего не запомнил, кроме все тех же ножек, которые красиво раздвигались в разные стороны и волос, щекочущих лицо (кажется, моих). Еще я ужасно удивился, когда услышал стон, и сообразил, что это мое горло умеет воспроизводить такие звуки. Было жарко, душно и нечем дышать; я с трудом хватал непослушными губами тяжелый, наполненный ароматами воздух… Очень хотелось пить и спать.
В какой-то момент я некстати задумался, где же бродит, черти бы его взяли, Сасори. Мысль, что я думаю о Сасори в то время, когда со мной впервые происходит это, вывела меня из себя, я разозлился и решил, что буду спать, потому что очень устал. Так я и сделал, перевернулся на живот и вырубился.
Впоследствии я не мог вспомнить даже цвета ее глаз.

— Проснулся. — Голос Сасори я услышал откуда-то издалека, и почти сразу же навалилась дикая головная боль, от которой я окончательно пришел в себя и быстро сел.
— Не делай резких движений, головка заболит, — посоветовал Сасори. Я бы в него подушкой кинул, но что-то давно забытое, смутно знакомое шевельнулось в душе… Кажется, это был инстинкт самосохранения.
Сасори сидел в углу комнаты, куда падал свет из приоткрытого окна, и что-то записывал в свитке. Хируко стоял рядом. На полу валялись мои вещи, резинки для волос нигде не наблюдалось. Ночной подружки тоже.
— А где… — начал было я и замолчал, понимая, что собрался сморозить дикую бредятину.
— Работает она, работает, — ехидно сообщил Сасори. Естественно, он догадался, про кого я хотел спросить. — У них тут выходных еще меньше, чем у нас. Кстати о нас, ешь и собирайся. Если не будем задерживаться, вернемся уже сегодня.
Я выбрался из-под покрывала и начал торопливо шариться по комнате, собирая одежду. Про ночь я старался вспоминать поменьше, потому что голова начинала болеть еще больше. Зато цветов нигде не было, а был поднос с едой. Это резко подняло мое настроение. Одуряющие запахи и жара тоже пропали. Красота.
— Спасибо, что окно открыли, да, — с набитым ртом выдал я.
— Надо же, тебе знакомо светлое чувство благодарности, — откомментировал Сасори. Я решил, что это значит «пожалуйста» и не стал дальше спорить. Это же не искусство, а до остального мне какая разница?

***


Мелкая изморозь внезапно сменилась проливным дождем. Техника Лидера…
Значит, мы вернулись в Селение.
Дейдара был угрюмым, задумчивым и молчаливым, то есть совершенно непохожим на себя. Зато теперь он полностью соответствовал образу романтика, не понятого миром в целом, Учихой в частности и мной лично.
А я вертел в руках посиневшую отрубленную кисть и вяло думал, в каком свете представить Лидеру наши внеплановые полеты и стоит ли упоминать об остальных похождениях.

***


Меня всю дорогу обратно не отпускало чувство, что я что-то такое очень важное упустил. И стоило чертовому ливню обрушиться мне на голову, как я сразу вспомнил.
Первый раз я под таким дождем таким оказался, когда меня вели сюда. Сасори, Кисаме и… этот.
Дерьмо какое, я ведь и забыл. Совсем забыл, ни разу не вспомнил.
Учиха все еще жив. Я не превратил его в свое искусство. Я его не убил.
И не убью.
Я вообще про него забыл.
Черт…
Больше я ничего не замечал. Ни Сасори, ни дождя, ни дороги, ни архитектуры, ни запутанных коридоров… Ничего.
Из этого болота мыслей меня выдернул хрип Хируко:
— А ты-то зачем притащился? Я тебе два раза уже сказал, ты там совершенно ни к чему, я сам отчитаюсь. Иди к себе.
Мы стояли у дверей кабинета Лидера. Как мы тут оказались, я не помнил.
— Спасибо, Данна, — сказал я и, развернувшись, поплелся по коридору к нашим комнатам. За спиной хлопнула дверь.
Я и правда был благодарен Сасори. Меньше всего мне хотелось сейчас оказаться у Лидера, рассказывать, почему мы провалили миссию, и видеть Учиху с его вечным непробиваемым выражением лица. Даже Сасори умеет улыбаться. Сам видел. Когда своих трупов делает, улыбается.
Душ нисколько не помог прийти в себя. Я плюхнулся на кровать таким же злым и уставшим. В голове прочно обосновался Учиха.
Я с удивлением осознал, как же все-таки хорошо было на миссии с Сасори. По сравнению с тем, как мне тут херово, точно хорошо. Пусть даже Сасори ничего не понимает в искусстве. И пусть там не было глины, зато было чем занять руки. Там я ни разу не вспомнил про Учиху. Там некогда было думать, а периодически обстоятельства не позволяли включать голову, да… например, тогда, утром, в Хируко…
Это было два дня назад. А кажется, так давно…
За окном темнело, и дождь ручьями тек по стеклу. Мне было на редкость паршиво.
Я вздрогнул, когда вошел Сасори. Он был без Хируко и о чем-то думал; в тонких пальцах вращался небольшой пузырек с чем-то темным.
— Отравить хотите, да? — вяло спросил я. Должен же хозяин комнаты начать светскую беседу.
— Нет, я гораздо вероломнее, Дейдара, — сообщил мне Сасори, присаживаясь на край кровати. — Я принес тебе лак.
Мне понадобилось около минуты, чтобы понять, чего ему надо.
И я расстроился.
— Не буду! И не рассчитывайте, да! Сделали из меня девчонку, ага! — Я на всякий случай отскочил от напарника подальше.
— Еще не сделал. — Сасори гаденько улыбнулся, встал с кровати и сделал шаг в мою сторону.
— И я еще проникся к вам светлым чувством благодарности, да! — завопил я, чтобы его отвлечь и найти путь к отступлению. Отступать было некуда, за спиной стоял шкаф, а из него…
— Мы вам не помешали?
…А из него торчал Зецу!!!
— Какого хера ты тут вырос, м?!
— Мы за Сасори, — сказал «белый». «Черный» меня вообще проигнорировал и разговаривал исключительно с Сасори:
— То есть забирать нечего?
— Сегодня нет.
— Ясно… — Зецу потерял к нам интерес и всосался обратно в дверку шкафа.
— На чем мы остановились? — поинтересовался Сасори, разглядывая флакончик на просвет.
— На этой херне мы остановились, да! — напомнил я ему, размышляя, а не смыться ли мне в самом деле в шкаф? Пусть достает потом оттуда, раз уж дело дошло до такого идиотизма.

***


Абсурд ситуации я оценил. Но с этим надо было заканчивать, как ни забавно было наблюдать за ополоумевшим напарником.
— Что Вы творите, мать Вашу, Данна! — вопил припечатанный к кровати Дейдара.
— А что тебе, собственно говоря, не нравится? — спросил я, устраиваясь поудобнее и притягивая напарника ближе к себе за тощую лодыжку. — Ты же сам сказал, что ногти красить не будешь. Вот и не крась, я покрашу.
Требование Лидера надо было выполнять, тем более такое пустяковое. Все-таки я только что ему двадцать минут рассказывал, как мы летали над Дождем, а потом ночевали в борделе. Он послушал, сделал вид, что разозлился, потом увидел мое откровенно скучающее выражение лица и велел хотя бы напарника привести в надлежащий вид. Из этого я заключил, что ничего важного мы не провалили.

***


Сказал бы я, что мне не нравится, да!
Мне ничего не нравилось. Ногам было холодно, лак был вонючий, вывернуться не получилось, не лягаться же теперь, в самом деле… А руки не двигались. Ни знаю, как он это сделал, но они вообще меня не слушались, а лежали как мертвые.
А еще я лежал с раздвинутыми ногами, и перед глазами у меня проплывала смутная картина прошлого вечера с шлюшкой в точно такой же позе. «Приятные» воспоминания сопровождались другими, не менее «приятными»: Хируко, жарко, ладонь Сасори зажимает мне рот и…
Ладонь Сасори держала меня за левую ногу, как тисками. Другая нога упиралась в спинку кровати. А между ними удобно устроился Данна с лаком для ногтей.
— Потрясающе смотримся, да, — сказал я, откидываясь назад и разглядывая потолок. Не на Сасори же мне теперь пялиться.
— Нравится? — фыркнул Сасори. — Предлагаю увековечить это в твоем искусстве.
— Мое искусство не увековечивает, да, — напомнил я, по-прежнему разглядывая потолок, и, подражая Сасори, не без ехидства продолжил. — Здесь нужна рука настоящего Мастера. Ваша, например. Предлагаю Вам создать скульптурную композицию, Данна.
Мне начинало нравиться. Раз уж оказался в такой дебильной ситуации — расслабляйся и получай удовольствие.
В кои-то веки Сасори думал так же, как и я.
— Скульптура никогда не была моей сильной стороной, — сообщил Сасори. — Думаю, все-таки оставлю это твоим, да простят меня боги, гениальным рукам. Создай композицию, взорви ее, назови там как-нибудь покрасивее…
— Думаете, я с раздвинутыми ногами и Вы с лаком для ногтей можем называться шедевром?
— В твоем исполнении ничего не может называться шедевром, раз уж пошел такой разговор. Давай другую ногу.
Вот если бы не добавил он про ногу, я бы возмутился, скорее всего. Но напоминание об идиотизме момента как-то убавило желание возмущаться.
— А вот я Вам не хамил, заметьте. И ногу я подвинуть не могу, да. Она в кровать упирается, ага.
— Еще б ты мне хамил. Ноги я и повыдергивать могу. — Лицо Сасори внезапно оказалось в поле моего зрения. Пока я соображал, чем вызвана такая внезапная близость и как мне на это реагировать, он ухватил меня под ребра и подвинул выше на кровати.
— Ох, Данна, а я уж было подумал… — с трудом удерживаясь от смеха, затянул я.
Сасори закатил глаза.
— Даже не думай.
— А почему я руками шевелить не могу, м?
— Потому что чакра в них соединена с моей чакрой. Не дергай ногой, маленькая бестолочь.
Как он меня ласково, да… Прелесть какая… Стоп.
— Как?! То есть соединена?! Когда Вы…
— Руками надо меньше размахивать.
— А я и не заметил, да…
— Ничего удивительного.
— Данна, я обижусь и буду двигать пальцами на ногах, да, — пообещал я.
Сасори поднял на меня глаза и сказал совершенно серьезно:
— Тогда я их отрежу. Накрашу на них ногти, пока они будут отделены от остального тела, покажу Лидеру, чтобы не переживал…
— Так я ходить не смогу, да.
— Зато не убежишь больше.
— Вам не нужен такой напарник, да, — сказал я. — И вообще, может, у Вас еще и не получится. Меня, между прочим, Тсучикаге тренировал, да.
Сасори, к моему удивлению, тихо засмеялся.
— Напугал… А я с Казекаге был в тесном знакомстве. Вон он стоит, у меня в мастерской.
Я приподнялся на локтях. Ничего себе новость!
— Только не говорите, что…
— Мне было шестнадцать лет, когда я его убил. Он стал двадцать пятой марионеткой в коллекции, — сказал Сасори, мечтательно прикрывая глаза. Мне даже нежность послышалась в его голосе.
— Надеюсь, я ей никогда не стану, да, — тихо, скорее, самому себе сказал я. Уж очень своевольно Сасори распоряжался моими ногами в последнее время, вертит их как хочет.
А я даже дернуться не могу. Вдруг и правда пальцы отрежет.
— Нет, из тебя марионетка не получилась бы, — сказал Сасори задумчиво.
— Да уж, куда мне, ага. — Я немного обиделся. Все-таки ни черта Сасори вокруг не видит, кроме своих долбанных марионеток. Нашел чему радоваться. Вот если бы подорвать парочку…
— Дело не в твоих способностях, наличие которых я все-таки вынужден признать, — ответил Сасори.
— А в чем тогда дело?
— В практической стороне вопроса, например. Я понятия не имею, как устроены твои руки. Чтобы их изучить, мне нужны такие же образцы, а шиноби с чем-то похожим я ни разу еще не встречал. При таком малом количестве знаний слишком высока вероятность ошибки. Я создам марионетку без твоих способностей подрывника, а зачем она мне?
— Смотреть и любоваться, да, — попытался отшутиться я.
Но Сасори ответил мне совершенно серьезно. Более того, он увлекся, закрыл лак, поставил его на прикроватный столик… И его понесло, совсем как меня.
— Для боевых кукол внешность не важна, упор делается на качество оружия и техник. Из тебя боевую марионетку сделать очень трудно, причины я уже перечислял. Можно, конечно, увековечить в моем искусстве твои внешние данные, они этого заслуживают… Но все равно в коллекции ты не смотришься. Я вообще не вижу тебя марионеткой. Твоя красота — красота движений, динамики, поэтому ты так любишь свои взрывы. Мои марионетки статичны. Если лишить тебя твоего движения, ты потеряешь свою привлекательность. Поэтому рассматривать тебя как материал для творчества я не могу, результат себя не оправдает в любом случае. Получится процесс ради процесса. Я этим не занимаюсь. Мне нужен результат. Что шедеврального будет в неподвижной кукле, лишенной и боевых качеств, и эстетических?
— То есть ни черта я не подхожу, да? — уточнил я.
— Не подходишь, — подтвердил Сасори.
— Какое счастье, да, — я ответил с широкой, довольной улыбкой, очевидную причину которой Сасори не понял.
— Чего в этом хорошего? Тебе принадлежит жизнь, которая будет недолгой и которую, я уверен, ты потеряешь по своей же глупости.
— Зато никто не будет меня передвигать, Данна, — возразил я.
Cасори посмотрел на меня с некоторой иронией.
— Тебя уже передвинули. Ты оказался в Акацуки, и, как бы ты не дергался, ты никуда отсюда не денешься. Глупо с этим спорить. Ты не умеешь держать себя в руках, поэтому за тебя это делают другие. Ты не сможешь победить Итачи…
— Не надо про Учиху, да! — перебил я, разозлившись.
— Ты не сможешь его победить, просто потому что умрешь гораздо раньше, я в этом уверен. Даже сейчас от тебя зависит очень мало. Тебя не слушаются собственные руки, потому что их контролируют нити моей чакры. Если я сейчас захочу, я остановлю своей чакрой твое сердце.
Тут мне стало, мягко говоря, не по себе.
— У тебя есть короткая жизнь, которую ты способен только укоротить своими же усилиями и которой в конце концов тебя лишит твое же бренное тело.
— Вы так пренебрежительно относитесь к жизни, потому что давно ее потеряли, — возразил я.
От улыбки Сасори мне стало еще хуже.
— Чего я там не видел, Дейдара?
Я не знал, чего он там не видел. Мне вообще хотелось свернуть этот разговор, потому что мое бренное тело как раз почувствовало, что ничем хорошим это все не закончится.
И оно было право двести раз, да.
— Плоть несовершенна. Она доставляет неприятности с рождения, но в молодости она, по крайней мере, эстетична. Со временем это проходит. Что прекрасного остается в дряхлой старухе? Она - воплощенное уродство, от которого природа избавляется посредством смерти.
— Вы все перевернули с ног на голову, — тихо ответил я. — Дело не в старухах, да. Все живое умирает. Все вообще когда-нибудь исчезнет. И ничего прекрасного в этом нет. Но есть момент, вспышка, иска, взрыв, если хотите, да… Это и есть искусство. Ошибка людей в том, что они не горят, а тлеют. Моя жизнь не будет такой.
— Странно у тебя устроена голова, Дейдара. Какой может быть твоя жизнь?
— Несколько перерывов между творческими актами, да.
— Жизнь не может быть такой. Ей распоряжается тело, и в этом заключается главная ошибка природы. Тело заставляет тратить много времени впустую. Оно распорядится твоей жизнью, и тебе нечего будет ему противопоставить.
— Это же бред, Данна. Как тело может чем-то распоряжаться?




Авторизируйтесь, чтобы добавить комментарий!