Осень. Пролог
Пролог
По аллее городского парка шла красноволосая девушка. Даже не шла, а брела, не поднимая ног, отчего слетевшие с деревьев листья, которые еще не успел убрать дворник, громко шуршали и разлетались в стороны зелено-красным великолепием. Пройдет буквально пара недель, а весь опавший ковер спреет под проливными дождями, превратится в грязно-вязкую жижу и будет вызывать только отвращение. Но пока что еще можно насладиться этим пестрым зрелищем – октябрь-месяц только перевалил за середину. Девушка остановилась, подняла глаза, скрытые за стеклами очков в модной оправе, вверх и грустно улыбнулась.
Карин вообще любила осень. И даже не из-за того, что в свое время увлекалась творчеством Пушкина (который, как всем известно, был влюблен в это время года. – Прим. авт), а потому что именно эта пора вызывала в ней самые теплые и умиротворенные чувства. Это не зима, когда приходится прятать нос в высоко поднятый шарф, чтобы не отморозить такую необходимую часть тела. И не весна с ее приторно-сладким ароматом цветущих деревьев и капелью, стекающей с карнизов и настраивающей куда-то бежать. Да-да, весной Карин хотела бежать куда-нибудь, уподобившись ручейку, пробивающему себе дорогу в мерзлой еще земле к «большой воде», которой по обыкновению становилась большая лужа. И тем более не лето с палящим и злым солнцем над головой и полураздетыми девицами, дефилирующими по парку в поисках приключений на свой не всегда подтянутый зад. Осень была другая: спокойная, красивая и каждый раз новая. Будто холеная дама среди намалеванных малолеток, она взирала свысока и лишь снисходительно улыбалась, когда кто-то пытался оспорить ее превосходство. Но особенно девушка любила именно октябрь. Да, остальные месяцы тоже вызывали у нее восторг, но в каждом находились недостатки: сентябрь, теплый и солнечный, слишком напоминал лето, хоть и был прохладнее; ноябрь был бесцветным и непонятным – белое небо, прозрачный воздух и запах дыма от сжигаемых листьев, так и норовящий просочиться под одежду, чтобы остаться на коже до принятия душа. А вот октябрь… В октябре хотелось неотрывно смотреть на ярко-синее небо, шуршать, как сейчас, ногами по опавшим листьям и улыбаться остывающему, но все еще теплому солнышку. А еще хотелось надеть высокие ботинки со шнуровкой на толстой подошве, светло-голубые, почти белые джинсы, водолазку цвета индиго и закутаться в терракотовый широкий шарф, с легкостью заменяющий куртку. Почему терракотовый? Да кто ж знает? Просто непреодолимое желание и все!
Она бы и сейчас радовалась жизни, а не роняла маленькие кристаллики-слезинки, если бы не одно «но». И это самое «но» заключалось в том, что Карин бросил парень. И не просто бросил, а изменил. С парнем.
Лифт, как и всегда в этом захолустном доме, не работал. Казалось, строители сделали шахту для него просто так, поржать над жильцами: ни разу еще девушка не застала это чудо техники, бороздящим просторы между этажами. Зато домоуправление регулярно обновляло табличку, напоминающую всем-всем-всем о том, что движение – жизнь. Проще говоря, листочек, доносящий до широкой общественности сию прописную истину, гласил: «Лифт временно не работает. Приносим свои извинения!» Когда пройдет растянутое до бесконечности «временно», не знал никто. Впрочем, ко всему в этой жизни привыкаешь, поэтому Карин вполне себе бодренько влетела на десятый этаж, где снимал квартиру ее молодой человек – Хозуки Суйгецу. Запыхалась только немного от быстрого бега, но это же мелочи, правда? Тем более причина поднятия своего тела за столь рекордный срок в полторы минуты была весьма стоящая: Карин решилась таки переехать жить к Суйгецу.
Хозуки уже давно уговаривал свою непреклонную в вопросах официальщины любимую плюнуть на дурацкий штамп в паспорте и начать жить в гражданском браке. А что? Она и так имела свой ключик от холостяцкого жилища, регулярно оставалась ночевать и вообще заставила всю полочку под зеркалом в ванне своими баночками-скляночками, так необходимыми каждой особи женского пола. Одних шампуней-бальзамов для волос набралось девять штук. На кой это все нужно, Суйгецу не знал, но подозревал, что и знать не желает. Ибо в этом случае Хозуки вынужден бы был прослушать пятичасовую лекцию о пользе для здоровья не влезания в женские дела черствых и ничего в жизни не понимающих мужиков – проверено вопросом: «Зачем тебе семь лаков для ногтей красного цвета?» В общем, мадемуазель Узумаки решила перевезти в квартирку парня своего любимого плюшевого медвежонка и милый фартучек в горошек.
И вот последняя ступенька, отделяющая Карин от «замужней» жизни, была оставлена позади. Упершись ладонями в колени, она немного постояла перед входной дверью, восстанавливая дыхание, и, справившись с этим делом, достала из кармана ключ, украшенный брелоком в виде листика милого сердцу зелененького канабиса. Беззвучно провернув его в замочной скважине, девушка осторожно прикрыла за собой дверь, чтобы громким хлопком ненароком не разбудить любимого, уставшего после ночной смены в больнице, где он работал врачом скорой помощи. Пройдя на цыпочках к двери спальни (а также гостиной и, возможно, будущей детской: однокомнатная квартира, знаете ли, не располагает изысками жилплощади), Карин тихо-тихо приоткрыла дверь, уже собираясь разбудить любимого нежным поцелуем в щеку (губы, шею и дальше по списку вниз). Возможно, будь она не так занята своими радужными мыслями о предстоящем переезде, Узумаки смогла бы расслышать копошение и тяжелое учащенное дыхание в комнате, но…
- Твою мать, Суйгецу! – прошептала девушка. – Да ты ж п*дор!
Хозуки, которого имел какой-то незнакомый брюнет, перевел на девушку затуманенный желанием взгляд и… застонал, когда любовник, ускорившись, дернулся, изливая в него свою сперму.
- С-саске… - Вздох-крик.
Не в силах больше смотреть на то, как рушатся ее мечты о семейном счастье, Карин, развернувшись на сто восемьдесят градусов, пулей вылетела на лестничную клетку и побежала вниз. Обратный путь занял вдвое меньше времени, может, оттого, что Узумаки один лестничный пролет буквально проскользила, зацепившись рукой за перила и больно подвернув ногу.
И вот сейчас, по прошествии трех часов, успокоившаяся немного девушка припоминала: а были ли у гомосексуального поведения Суйгецу какие-нибудь предпосылки? По всему выходило, что нет: Хозуки всегда был мужиком до кончиков любимых, черных, в красную крапушку носков, подаренных ему Карин на двадцать третье февраля. Что послужило причиной столь кардинальных перемен, Узумаки даже не догадывалась. Да ей, впрочем, было уже наплевать на все это.
- Надо завтра, когда он будет на смене, заехать за своими вещами, - обращаясь к самой себе, произнесла красноволосая. – Е* твою мать!!!
Карин, по своему обыкновению не смотрящая под ноги, споткнулась обо что-то большое и мягкое, растянувшись на этом самом мягком во весь рост. Кое-как приведя свое хрупкое тело в вертикальное положение, Узумаки разворошила листья, которыми была присыпана причина ее знакомства с остывающей землей, и охнула: причиной оказался симпатичный красноволосый парень с кровоточащей раной на виске и какой-то красной татуировкой на лбу. Быстро достала из своего рюкзачка влажные салфетки, духи и нашатырный спирт - в общем, то, что имеет с собой любая уважающая себя мадам, а не только студентка мединститута, коей Карин и являлась. Обработав рану, девушка поднесла к носу парня салфетку, пропитанную антиобморочной жидкостью, в надежде на то, что бедняга очнется. Надежда, как ни странно, оправдалась, и на Узумаки воззрились два светло-зеленых глаза, выражающих недоумение.
- Ну привет! – Карин выдавила из себя улыбку.
Фанфик добавлен 02.09.2013 |
869
Авторизируйтесь, чтобы добавить комментарий!