Радуйся, повелитель! Глава 2.
*Примечение: конкретно к этой главе - автор искренне не знает, что в те времена могло взрываться, но ему захотелось бума)) фак зе логик)*
Карин выскользнула из храма Исиды за пару часов до рассвета. Не то чтобы она сомневалась, что не успеет к воротам до того, как взойдёт солнце; девушка не могла быть уверена в успехе того, что ей предстояло сделать. Накануне вечером она не находила себе места от волнения и едва выстояла службу, примостившись где-то в самом углу крипты, рассматривая спины молодых послушниц и краем уха ловя грудной звук хвалебного песнопения.
- Исида, всеблагая матерь, услышь молитву тех, кто верит в тебя…
Губами Карин повторяла знакомый молебен, но мысли её были далеко. Совсем не здесь, в душной полутёмной крипте, в которой невозможно было вздохнуть свободно, до такой степени смешались в застоявшемся воздухе десятки благовоний. Жрица в самом деле любила свою светлую богиню, покровительницу матерей и новорождённых малышей, помощницу и утешительницу рожениц; однако то, что она сама никогда не сможет подержать на руках собственное дитя, заставляло её впадать в отчаяние. То, что последователи богов должны сохранять безбрачие, было ясно и понятно, но как быть с теми, у кого сама богиня поощряет таинство рождения?
- Возьми под защиту город свой, о Исида, благослови сынов твоих на бой так же, как ты благословляла Гора, дай им силы выстоять против козней захватчиков…
Карин уже подташнивало от жары – чёртов нарамник* давил на голову и основание шеи так, будто его ткали не из льна, а из цельного куска железа. Плюс ещё церемониальный плащ, по прошествии пары часов превратившийся из тонкой газовой накидки в настоящее ярмо для тяглового быка.
«Ещё немного, - уговаривала себя девушка, отдуваясь. – Осталось немного»
Она нетерпеливо притоптывала на месте ножкой, стараясь, чтобы браслет, представляющий собой изображение золотой веточки и ползущих по ней скарабеев, охватывающий правую лодыжку, звенел потише. Стоящая рядом Хината, личико которой терялось в складках такого же, как у Карин, нарамника, с осуждением посмотрела на неё.
«Набожная идиотка», - фыркнула про себя жрица, но тут же спохватилась и безмолвно попросила у Исиды прощения за богохульство. Богине вообще очень часто приходилось прощать свою непутёвую и несдержанную послушницу. Вот Хината – Хината была идеальной жрицей. Милосердная, тихая и скромная, всё время чем-то полезным занимается, и ни минуты не проводит без молитвы на пухленьких губках. Эта дура бесила Карин просто до истерики. Не раз и не два она мечтала о том, как сорвёт с девчонки эту, без сомнения, отлично наведённую, маску смирения. Но нет – эта дурочка не давала ни единого повода усомниться в своей вере.
- Да будут сердца воинов Та-меху бесстрашными и безжалостными к врагам, что пытаются разорить дома их, украсть их жён и увести в рабство детей…
«Да. Украсть их жён, - мстительно зажмурилась Карин. – Я бы с удовольствием посмотрела, как целомудрие Хинаты успешно будет отобрано каким-нибудь солдатом из армии повелителя. О, господин мой, призовите меня скорее к себе, мне уже осточертело здесь находиться»
Слова молебна перестали восприниматься совершенно, как только Карин вспомнила своего повелителя. Саске будет сидеть на троне всего Та-кемет*, она совершенно не сомневалась в этом. И в момент триумфа она будет стоять рядом с ним, и он улыбнётся ей… Обязательно улыбнётся! Жрица никогда не видела, как улыбается её возлюбленный фараон, но была убеждена, что и улыбка у него божественна. Не может не быть. Сердце сладко замерло в груди, когда Карин вспомнила, почему появилась в этом храме почти год назад. Тогда повелитель призвал её к себе – это случилось так внезапно, что она даже не успела надеть нарамник и предстала перед ним совершенно растрёпанная и в одном калазирисе*. Она до сих пор помнила, как горели её щёки под слоем румян, когда Саске цепко оглядывал её, словно выставленную на аукцион рабыню для гарема. Хотя, если бы он вдруг предложил ей переселиться в свой сераль, она бы ни секунды не раздумывала перед положительным ответом. Девушка понятия не имела, чем живут наложницы между посещениями их господином, но не сомневалась, что обстановка там намного интереснее, чем в храме. Да даже если над ними издеваются (в чём Карин сомневалась, ведь её повелитель не мог быть таким жестокосердным), она бы не стала жаловаться, имея возможность находиться так близко от объекта своей любви.
Фараон тогда ничего не сказал по поводу её непотребного внешнего вида, даже удивление не промелькнуло в его непроглядно чёрных глазах. Зато он встал со своего трона и подошёл к ней (близко, так близко она его ещё никогда не видела!). Когда повелитель зашептал ей что-то на ухо, Карин так разволновалась, что едва не проворонила всё, что ей говорил фараон. И когда он посмотрел на неё, чуть склонив голову набок, ожидая ответа, девушка не сразу нашлась, что ему сказать. И лишь спустя почти минуту Саске отступил от неё, услышав тихое и решительное «Да, мой повелитель». Следующее утро она встретила уже в повозке на пути в Та-меху.
Пока Карин предавалась мечтаниям, вечерняя молитва подошла к концу. Жрицы засуетились, поправляя нарамники и с облегчением – так показалось уставшей стоять девушке – сделали завершающий жест отвращения зла и злых помыслов. С некоторым опозданием она повторила ту же процедуру, что и её сёстры. Выскользнув из крипты, она с удовольствием скинула с головы тяжёлую ткань, вспотевший затылок тут же приятно захолодило.
- Карин, ты сейчас идёшь в келью? – О, Исида всеблагая, опять она!
- Да, - резко ответила жрица и выдернула тонкий локоток из цепких пальцев Хинаты. – Мне стало нехорошо на службе.
- Я видела. Ты молитву-то почти не слушала.
- Что тебе надо? – Карин не скрывала своего недовольства. Она вообще не привыкла прятать свои настоящие чувства за маской, что уже не раз и не два больно ударило по ней, но не только не выбило дурь, но добавило ещё большего упрямства.
Капелька пота скатилась по спине, щекоча кожу. Жрица передёрнула плечами, пытаясь избавиться от щекочущего чувства и одновременно не ударить слишком долго соображающую Хинату. Мордашку собеседницы всё так же скрывала накидка, словно девушке совсем не было жарко под таким слоем ткани. Нарамник не смог спрятать только двух угольно-чёрных прядей, выбившихся из-под него, два больших и неприятно бесцветных глаза, носик пуговкой и ротик гузкой.
«Как есть курица. Слепая курица»
- Владыка будет сегодня вечером.
Карин с трудом смогла сохранить презрительно-недовольное выражение лица, которое всегда было у неё при виде Хинаты.
- Он ходит в обитель почти каждый день, зачем я ему понадобилась? – По спине опять скатилась капля. Уже холодная.
Собеседница с удивлением посмотрела на неё, и жрица прикусила язык, ругая себя за глупый вопрос.
- Разве я что-либо говорила на этот счёт? Ты нужна мне. Отпущение буду принимать я, и мне хотелось бы, чтобы ты мне помогла.
- Мне что, его держать силком придётся? – фыркнула Карин, зазвенев сразу десятком браслетов, охватывающих её смуглые руки. Повелитель Та-меху был, по слухам, невероятно набожным. Не проходило ни одного мало-мальски важного праздника или посвящённого какому-нибудь божеству дня, чтобы у одного из храмов не собралась пышная процессия наследника трона. Сама жрица видела юношу лишь издалека, когда тот чинно сидел на коленях перед настоятелем, скрестив в ритуальном жесте загорелые руки. Всего лишь передвигающаяся груда белой ткани, звенящая великим множеством украшений, вечно окружённая целым батальоном солдат, словно девица на выданье. Наверняка какой-нибудь изнеженный, вскормленный и выученный девушками мальчик, который даже есть самостоятельно не умеет, настолько у него тонкие ручки. На людях наследник никогда не снимал накидки, закрывающей почти всё лицо, оставляя белому свету лишь пронзительной синевы глаза.
Карин уже заведомо презирала это томное существо, ставшее преградой на пути её повелителя. Но ничего, скоро и эта стена к мечте об объединённом царстве падёт – взмахнув тонкими одеяниями, зазвенев ожерельями на запястьях и лодыжках, брызнув карминной струёй из разверзнутого горла… Вот Саске – тот был настоящим правителем, истинным сыном Ра, достойным казнить и миловать, отнимать и дарить жизнь.
Удивительно, но лицо Хинаты искривилось в так не свойственном ей выражении презрения в ответ на насмешку собеседницы. Её аккуратно выщипанные брови изогнулись дугой и скрылись за чёрной чёлкой.
- Сестра, не будь такой строптивой. То, что я предлагаю тебе – великая честь. Твой будущий господин…
«Никогда мне не называть его повелителем и не склонять перед ним колен. Только один у меня хозяин, и только ему я обязана всем, что у меня есть. И твой надушенный напыщенный петух тоже склонится перед Саске, признавая его величие. А тебя я попрошу мне в служанки, будешь полы в моей келье драить»
Не дослушав, Карин резко отвернулась и, всколыхнув накидкой, поспешила во двор храма, глотнуть свежего воздуха.
Ночь прошла относительно спокойно. Когда на горизонте забрезжило солнце, опрокинув на тёмное небо кувшин предрассветно-розовой краски, жрица уже была у ворот Та-меху, что не открывались вот уже почти полгода. Даже здесь, у самой границы, тут и там лежали нищие – со вспухшими от голода животами. Когда какой-то старик попытался дотронуться до свисающего золотого пояса Карин, который едва ли не волочился за ней по земле, та взвизгнула и отпрыгнула подальше от грязных, худых до ужаса рук. Большего нищий сделать не смог, тяжело опустившись на мостовую и истратив в этом отчаянном жесте мольбы о помощи последние жалкие крохи сил.
Город умирал, Карин ощущала это всеми своими чувствами. Голод загребущей лапой накрывал кварталы трущоб и небогатых крестьян, рабы переводились с дикой скоростью, так как никто из хозяев не собирался их кормить в ущерб своим детям и себе. Не проходило ни дня, чтобы по улицам не проезжали доверху груженые телеги, покрытые дерюгами, над которыми вились полчищами жадные жирные мухи. Из-под грязной ткани, взятой неизвестно где, высовывалась то посиневшая и уже начавшая гнить рука, то опухшая нога. За открытые участки злобные насекомые бились с особенным тщанием, и воздух звенел от их сердитого жужжания. Даже Карин заметно потеряла в весе за эти полгода – вон, любимое кольцо с камушком сердолика стало с пальца спадать…
Лишь чудом пока не начался мор. Повелителю надо поторопиться, если он не хочет стать властелином царства, в котором живут лишь призраки. Жрица закуталась в нарамник поплотнее и чуть слышно вздохнула, задержав дыхание, когда прошмыгивала мимо очередного несчастного, который уже никогда не встанет. Вонь стояла такая, что девушка чувствовала её, даже дыша ртом. Омерзение скатывалось в горле кисловатыми комками, которые ну никак не хотели сглатываться.
Тёмные глаза стражника подёрнулись дымкой узнавания, когда Карин скинула капюшон нарамника и приставила к губам палец, прося сохранять молчание. Мужчина (она даже не удосужилась спросить его имя) согласно кивнул. Жрица взмахнула рукой, складывая пальцы в условном знаке вопроса. Вот сейчас он мотнёт головой, и девушка снова уйдёт, снова вернётся в келью в храме Исиды, снова проведёт следующий день в молитвах, воспоминаниях и раздражении, как делала много рассветов до этого.
И вдруг стражник едва заметно кивнул. Карин показалось, что её подвело зрение, но тот внимательно смотрел на неё своими чёрными глазами, ожидая дальнейших указаний. Её гордость, жрица несказанно гордилась собой, тем, что смогла переманить на свою сторону неподкупного хранителя ворот. Правда, изначально этот кобель попросил нечто большее, чем обещанные ему сокровища фараона и его собственная жалкая жизнь, но, получив резкий отказ, всё же согласился. Жадность – инструмент, на котором с лёгкостью может играть даже ребёнок, не то что Карин, которую послали специально для этого.
«Вот и всё! – ликовала жрица, семеня за стражником. – О, господин мой, ты не ошибся, выбрав для этого поручения меня! Я не подвела тебя, смотри же на меня, смотри!»
Мужчина указал на бочки, примостившиеся справа и слева от деревянных ворот. Карин даже отсюда почуяла резкий запах, обжёгший носоглотку. Она закашлялась, краем глаза заметив, как снисходительно улыбнулся сопровождающий. Но от гнева девушка в кои-то веки воздержалась, потому что негоже портить ситуацию всего в шаге от успеха. Тем более что от этого самого успеха зависит благополучие не только её, но и самого фараона. Гордо расправив плечи, Карин кивнула, чувствуя, что этим жестом вершится история.
Стражник, не говоря более ни слова, достал из-за спины лук – навершие в виде кошки, вытянувшей лапы, блеснуло в утренних солнечных бликах – и наложил стрелу на упруго загудевшую тетиву. Карин заворожено следила за острием, матово и хищно сверкающим из-под промасленной ткани, готовым найти свою цель. Было что-то странно красивое в этой фигуре, застывшей, как воплощение рока. Рока, который подвела к ступеням этого дома она, Карин.
Тетива звонко тренькнула, посылая в полёт зажжённый цветок. Огонёк воткнулся в одну из бочек, на секунду притух…
Нарамник жрицы упал на грязную мостовую, сорванный с её непокорной головы ужасающей силой взрыва.
Саске сжал поводья в кулаках, побуждая коней, запряженных в колесницу, пойти медленнее. Суйгетсу, стоявший рядом с ним в полном боевом облачении, с лёгким недоумением посмотрел на повелителя.
- Не нервничай, командир, - заметил его вопрошающий взгляд фараон. – Запомни этот момент. Потом расскажешь своим детям и внукам, как пал к нашим ногам Мемфис.
Юноша щурился, стараясь разглядеть, что творится у ворот города, не далее как минуту назад бывших целыми и представлявших собой непреодолимое препятствие. Теперь же лишь куски опалённого и искорёженного дерева и плавившейся бронзы преграждали путь его войску. Саске не оборачивался, чтобы посмотреть на своих солдат – он никогда так не делал. Воины отлично вышмурованны и прекрасно знают, где место каждого из них в предстоящей битве. Подвергнуть сомнению их преданность и готовность к действию – значит подвергнуть сомнению мастерство их военачальников, а фараон совсем не хотел портить отношения с ними накануне решающего сражения. Даже будучи, как все говорили, сыном Ра, он не мог полагаться в данной ситуации только на свои (весьма скромные) силы. На аренах войн вершили историю не такие, как он – но те, для кого смерть стала вечной спутницей, а не одноразовой партнёршей в коротком танце, блеснувшем на конце клинка.
Солнце начинало безжалостно палить. Саске не стал надевать корону, потому что в бою это несуразное, хоть и красивое, сооружение будет только мешаться и подставлять под удар голову, которую делала слишком заметной. От относительно лёгкого шлема он тоже отказался – даже Суйгетсу, узнав об этом, сделал большие глаза. Неширокая диадема, нежно обхватывающая сейчас его лоб, и то к концу сражения будет ощущаться раскалённым ярмом.
Лучи солнца ласково ужалили щёку, и фараон вскинул зажатое в руке копьё.
Где-то на грани сознания, совсем чуть-чуть, кольнула мысль о том, что такое нападение, ставшее возможным только из-за подлого предательства, совсем не делает Саске чести. Но царю не пристало думать о методах, когда перед ним лежит великая цель. Более великая, чем жертва, которую он согласен принести в дар этой цели. Ни одна война не обходится без крови.
«Сколько угодно»
- Накормим сегодня собачку Анубиса. – Тихие слова едва слетели с губ, тут же потонув в оглушительном рёве.
Если кто-то считает, что поединок один на один и рубка в куче похожи, то он ошибается. В поединке тебя никогда не ударят сзади, не поставят подлую подножку, дадут опомниться, если ты окажешься оглушён. В пылу битвы нет правил. Есть только ты, твой клинок и твоя пляска на краю смерти. Завораживающий танец, пугающий. Ты можешь сделать сколько угодно па – но в конечном счёте соперница-гибель обязательно победит.
Но это не было битвой в полном смысле слова. Вон оно, вражеское войско – сонное и ничего не понимающее, не успевшее ещё забыть тепла постели и горячих ладошек жён, радостного писка детей. Саске успел заметить всего парочку отчаянных рубак, которых тут же смела волна, искрящая бронзой, вопящая, пахнущая потом и жаждой крови. Но что могут сделать против целого войска какие-то стражники, не успевшие даже шлемы надеть?
Фараон вдруг бросил поводья опешившему Суйгетсу и почти успел раствориться в воинственно орущей толпе своих подданных, когда его схватили за плечо. За такой наглый жест Саске вполне мог приказать отрубить ему руку, но во взгляде командира читалось искреннее беспокойство, такое, что царственный юноша смягчился, хоть и поспешил вырваться из хватки.
- Повелитель, ты погибнешь! – закричал Суйгетсу, пытаясь перекрыть голосом вопли своих подопечных, поток которых всё не прекращался. Фараон задним умом успел удивиться, насколько же у него большое войско.
- Необходимо найти одну жрицу, командир. Ту, что так любезно обеспечила нам проход в Мемфис.
Глаза воина расширились, а челюсть едва не поздоровалась с его сандалиями.
- Карин? – У него, кажется, даже губы побелели.
- Не помню её имени, командир. А потому приказываю тебе сопровождать меня до тех пор, пока мы не найдём нашу благодетельницу. Ты-то наверняка знаешь её в лицо.
- Мой хопеш будет прикрывать твою спину, господин! - азартно выкрикнул Суйгетсу, взмахнув своим чудовищным оружием. Саске не сомневался, что с такой охраной он пробьётся даже через коридоры царского дворца. Офицер мастерски владел своим тяжёлым загнутым клинком, сея смерть везде, где окажется. Чаще всего его можно было найти в самой гуще – по тому, как живописно разлетались в стороны отрубленные конечности тех несчастных, которым не повезло в тот день подвернуться ему под руку. Самого Саске обучали владеть оружием, и немало, но вот хопеш его руки не признавали. Серповидный клинок был слишком тяжёл для его рук, а потому фараон всегда отдавал предпочтение лёгкому копью с бронзовым наконечником.
«Надеюсь, у этой девчонки хватит мозгов спрятаться в храме, - подумал юноша, лавируя между редкими кучками дерущихся и уворачиваясь от случайных взмахов. – Не то мне, возможно, придётся поощрять труп достойным погребением»
Короткими перебежками Саске продвигался к воротам, краем глаза ловя иногда блики на кромке хопеша Суйгетсу и слыша звон сталкивающейся бронзы. Ему до дрожи в коленях хотелось самому вступить в схватку, обагрить кровью наконечник своего копья… Но правитель не принадлежит себе. Чем раньше он найдёт фараона Та-меху и убьёт его, тем быстрее прекратится резня. А это была именно резня, и ничто больше.
- Господин, справа! – завопил офицер откуда-то издалека, и Саске инстинктивно поднял чуть согнутую в локте руку, ставя блок. Нечто вопящее накинулось на него сверху – а, нет, не сверху – просто воин был выше его почти на голову. Фараон с силой одёрнул копьё, отводя вражеский клинок далеко в сторону, раскрывая путь к животу, не прикрытому даже полоской выдубленной кожи… Песок сбрызнуло кровью, а юнец – теперь Саске видел, что его противник был едва ли старше него самого – тяжело упал на колени, а затем распластался на животе. Мёртв, без сомнения.
Юноша вздрогнул, поняв, что в это бесконечно долгое мгновение не дышал. Суйгетсу, верный Суйгетсу, бывший всё это время рядом, панибратски хлопнул его по плечу, как новичка, впервые убившего врага. Его акулья ухмылка подействовала пьяняще, а не отрезвляюще, как надеялся Саске.
Издав какой-то горловой рык, он помчался по главной улице, на ходу подтягивая сползающую с плеча тунику. Под ногами время от времени неприятно хлюпало, один раз юноша поскользнулся на чьих-то внутренностях. Ему оставалось только удивляться тому, как быстро происходят события. Он в первый раз за свою короткую жизнь испробовал тактику захвата города, а не манёвров в открытом поле, поэтому до конца не был уверен в успехе задуманного. Но, то ли ему удалось продумать всё, то ли умудрённые битвами воины сами понимали, чего от них ожидает царь. Самые резвые уже успели углубиться довольно далеко в улочки, но Саске не беспокоился за них, точнее, за тех, с кем они встретятся. Перед битвой он ясно и чётко дал понять, что не потерпит чрезмерного насилия, а женщин запретил трогать в принципе, как бы они ни пытались сами нарваться на клинок (а такое вполне могло быть). Они собирались не вырезать стан вражеского захватчика, а объединить один разделённый народ, хоть и насильно. Будет нехорошо, если они с самого начала покажут себя как безжалостные истребители.
«Сдавшихся – щадить, убивать лишь тех, кто не намерен складывать оружие. Женщин и детей не трогать. Ни в каком смысле. О, Бастет, помоги своему слуге не ошибиться»
Ближайший к вратам храм украшали многочисленные изображения лотосов и резных перьев – символы Исиды. Саске, подав знак Суйгетсу, свернул на храмовую аллею, как всегда, охраняемую безмолвными сфинксами. Крики сражающихся затихли вдали – словно юный фараон и его подчинённый оказались в другом мире, под прозрачным куполом, под который не могла проникнуть никакая скверна из мира шумных людишек. Саске тряхнул головой, прогоняя неприятное ощущение, что он уже был много раз в этом месте – в своём сне, ещё не ставшим до конца полноценным кошмаром, но уже подбирающимся к этому.
«Все храмы Та-кемет строятся по одному образцу. К тому же я не знаю, видел ли во сне реально существующее место, или же оно было полностью основано на моём воображении»
Было прямо-таки сверхъестественно тихо. Даже сандалии шагающих по аллее не издавали ожидаемого звука. Божественный промысел? Магия? Или его просто ударило по голове, и он оглох?
Саске осторожно вздохнул, как будто ожидая, что сам кислород сгустился и сейчас польётся мерзкой густой слизью в глотку, забивая дыхательные пути. Ничего подобного не произошло, и бешено стучащее, оказывается, сердце тут же замедлило свой темп.
- Повелитель… - Суйгетсу нервно облизнул пересохшие губы, не возвращая хопеш на своё место, а продолжая держать его наготове. – Это плохое место, да простит меня Исида и все служащие ей братья и сёстры. Нехорошее. Воздух не пахнет ничем, он абсолютно безвкусен.
«Ах вот оно что!» - только после слов своего офицера Саске понял, что ему ещё не понравилось в этом месте. Обычные для прихрамовой территории ароматы вроде благовоний от многочисленных курильниц, да и просто запах жары и сухости – ничего этого не было, как если бы кто-то разом вытянул их из воздуха, оставив после себя только пустоту. Сосущую, как жадная пиявка кровь. Юноша вздрогнул: сравнение получилось неприятным донельзя.
- Повелитель…
- Мы осмотрим храм. Быстро, - прохрипел фараон. – Раз защищают, значит, есть что прятать. Не отходи дальше, чем на пару метров, Суйгетсу. Если что-то заметишь, говори мне. При нападении – спина к спине.
Саске понадеялся, что офицер не заметил капельки пота, скатившейся по его шее. Не хотелось, чтобы его сочли трусом. Хотя, наверное, любой бы на их месте перепугался до смерти. Но он – не любой, он – фараон, дери их Анубис во все щели…
Во дворике, примыкающем к непосредственно храмовой постройке, увитом лианами и диким виноградом (за которым, тем не менее, ухаживали, судя по фигурно остриженным ветвям), их поджидала занимательная картина – девушку, если судить по одеянию, припёрла к стене целая группа воинов. Хопеши мужчин были заткнуты за пояс, что следовало об отсутствии рядом опасности. Точнее, сейчас они сами представляли собой опасность, только не для фараона и его охранника, нежданно нагрянувших на огонёк, а для девицы. Жрица прикрывалась полой нарамника, но её голос показался Саске смутно знакомым:
- Сколько вам раз говорить, тупые бестолочи, я служу тому же повелителю, что и вы! Он вас в песок вкатает, если вы сейчас посмеете навредить мне!
- Ага, тогда я – царствующий фараон, - издевательски протянул один из возжелавших веселья солдат, упёршись рукой позади облачённой в покрывало головы девушки, прозрачная ткань почти не скрывала волос цвета угасающего огня…
«А вот и пропажа»
- Странно, - нарочито медленно проговорил Саске, приближаясь плавно, скользящей походкой, почти не приминая песок, – мне казалось, что я пока занимаю эту почётную должность.
О, как же ему нравились такие моменты! Когда все разом поворачиваются к нему, и с лиц мгновенно сползает вся краска. Его пока боялись, и довольно сильно. А ведь если бы таким, как они, не понравилась ситуация в Та-кемет, то пара сотен таких кучек вполне могла бы убить его и всё его окружение. Но людям свойственно покорятся кому-то, кто выше их. Без направляющей руки не выживет даже самая сплочённая группа. Но если выбрали – то подчиняйтесь. Даже такому юнцу, который только недавно сбрил первые волоски на подбородке.
«Они ослушались, - с раздражением вглядывался Саске в разом побелевшие лица, – ослушались, хотя я ясно и чётко дал понять, что с ними будет в таком случае. Здесь их… раз, два, пять… семеро, и никто даже не подумал бы о том, что именно они творят, если бы я вовремя не появился. И таких, как они, наверняка больше семи. Намного больше, и мне это не нравится»
- Повелитель! – пискнула из-за своей шторки Карин – а это была именно она. Жрица выглядела осунувшейся и похудевшей, но вполне живой и такой же острой на язычок. Увидев рядом с господином Суйгетсу, девушка нахмурила длинный носик. Саске усмехнулся и, не обратив внимания на её недовольство, подошёл к явному лидеру этой группки обормотов. Того словно удар хватил, и юноша забеспокоился, не проглотил ли тот от страха собственный язык.
- На колени. – Нет, ему не так уж хотелось увидеть его на коленях, просто его небольшой рост не позволял без этого выполнить задуманное. Он ткнул тупым концом копья в щёку опустившегося воина и задумчиво проговорил: - Я говорил о том, что буду делать с теми, кто покусится на женщину, тем более на жрицу?
Теперь лицо провинившегося могло поспорить в белизне с молоком. Его зрачки недвижно застыли, пялясь куда-то в пространство.
- Я говорил? – с нажимом повторил Саске, переворачивая копьё и резко втыкая его в землю в паре сантиметров от разведённых в коленях ног.
- Д-да, повелитель! – выдохнул солдат, теперь уже следя за наконечником. Карин за спиной фараона со свистом втянула воздух, радуясь, что сам повелитель мстит за её невинность, оказавшуюся под угрозой поругания. Саске ощутил неожиданный приступ отвращения к этой эгоистичной девке. Надо было не мешать этим молодчикам, но рядом был Суйгетсу, а юноша совсем не хотел терять те отношения, что были у них.
- Позволь мне, господин, - прошептал офицер, с ненавистью глядя на коленопреклонённого. – Позволь мне сделать это. Не пачкай свои руки. Обещаю, что не убью его.
- Нет. – Копьё выдернулось из земли и снова упёрлось наконечником в небо. – На первый раз я прощаю тебя, воин. Но если подобные шуточки повторятся, клянусь своим божественным отцом, ни одна девица не посмотрит на тебя как на мужа.
Не слушая тихого бормотания о какой-то там благодарности, Саске повернулся к Карин. Та выглядела слегка недовольной и не успела напялить на лицо маску вроде «о-ты-спас-меня-спасибо».
- Ты умница, девочка моя, - со всей возможной лаской в голосе сказал фараон и нежно погладил жрицу по голове, сделав вид, что не замечает её румянца, залившего щёки и даже шею. И отгоняя чувство, что сейчас разыгрывается пантомима «хозяин и его собачка», с ним в главной роли. – Ты прекрасно справилась с задачей. Исида может гордиться своей дочерью.
- Я… я была рада услужить тебе, повелитель! – спохватилась девушка, приподнимая концы нарамника и подол калазириса в поклоне. Смотря на её склонённую голову, Саске ощутил тошноту.
- Ты будешь вознаграждена позже, как только Мемфис будет взят. А для полного падения города необходимо избавиться от его правителей.
- Наследник в храме, повелитель! – выпалила Карин, едва ли не приплясывая на месте от возбуждения. – Он сегодня пришёл на ночное бдение, а потому сейчас находится в помещении со священной ладьёй.
- Его пустили туда? – удивился фараон, взмахом руки предлагая жрице провести его.
«Какая удача! Вот уж не думал, что обе мои цели окажутся так близко друг от друга. Если боги благоволят нам сегодня, то Мемфис будет моим ещё до захода солнца. Кто из правителей может похвастаться взятым меньше чем за сутки городом?»
Девушка семенила впереди, коротко и быстро перебирая обутыми в сандалии ножками, позвякивая ножными браслетами. Саске чувствовал, что с каждым шагом в воздухе разрастается давление, которое они с Суйгетсу почувствовали ещё в аллее со сфинксами. Словно какая-то враждебная сила жаждала воспрепятствовать их приближению, побуждая сдаться и повернуть назад. Больше всего юного фараона беспокоило то, что, по-видимому, только для него этот пресс стал столь заметен – Суйгетсу был насторожен и собран, но не говорил ничего, солдаты, увязавшиеся за ними, тоже выглядели неплохо, Карин так вообще ощущала себя полностью в своей тарелке. Что же творится в этом храме, что не пускает его дальше? Хочет это что-то спасти глупого, сунувшегося в конуру злой собаки котёнка; или же это что-то само является хищником, которое просто настолько сильно, что не может этого полностью скрыть от своей жертвы?
Неожиданно юноша всей кожей ощутил, насколько жарко под этой каменной крышей, украшенной резными изображениями виноградных лоз и финиковых деревьев, кое-где их ветви перерастали в звериные фигуры – причудливые и рождённые в творческой муке формы. Сердце стукнуло особенно сильно и замерло, когда коридор вывел их к небольшому, насквозь пропахшему благовониями помещению. Стараясь дышать как можно реже и ртом, Саске первый шагнул в задымлённое огоньками курительных палочек помещение. Из марева дурманящего дыма едва-едва оформилась священная ладья (если бы фараон не знал, что это точно она, то никогда бы не подумал, что под бесформенной кучей непрозрачной тонкой вуали скрывается священный предмет). А рядом с ладьёй сидел некто в белой накидке, скрывающей всё тело и, вроде бы, лицо.
Саске прищурился и приложил узкую ладонь ко лбу, попутно незаметно смахивая раздражающие капельки пота. Карин почтительно отступила назад, и тут же была оттеснена ещё дальше властной рукой Суйгетсу, который вовсе не намеревался оставлять спину правителя без защиты, пусть даже сзади были его собственные воины. Жрица зашипела, как рассерженная змея.
- Тихо, - произнёс фараон едва на уровне слышимости, но девушка тут же замолкла, а воины перестали перешёптываться, начав коситься на незнакомца, сидящего в середине священного места, куда не было позволено впускать никого, кроме служителей божества.
- Ты – наследник престола Та-меху? – спросил Саске, подходя на пару шагов ближе. Он скрестил на груди руки, показывая миролюбивые – пока – намерения. – Как твоё имя?
- С чего бы я должен тебе отвечать, неизвестный, не назвавший своего имени? – с вызовом ответили из-под покрывала. Голос был сильным, но уже явно сломавшимся, с лёгкой хрипотцой.
«Вряд ли он старше меня. Прекрасно, со сверстником легче договориться»
Саске покривил душой – правящего наследника следовало немедля убить, а если есть другие претенденты, то и их прикончить. Тогда у города не будет выбора, кроме как предпочесть фараона Та-шемау какому-то неизвестному приблуде. Но, Бастет, как же жутко это место давит на него! Опасность, непонятная пока и скрытая, лилась тонкими ручейками изо всех углов святилища, словно вознамерившись убить чужака, проникнуть в его вены и забить сосуды.
- Мне нет нужды скрывать своё, - спокойно ответил юноша. Пока что этот наследничек был равным ему, поэтому нет причины устраивать представление из-за одной неучтивой фразы. – Моё имя Саске. Твой город теперь мой, неизвестный.
- Какой же я неизвестный, если ты знаешь, что Та-меху мой? Я – Наруто, а тебе, Саске, чьё место – Та-шемау, здесь нечего делать. Уходи.
- Поздно чего-то требовать от меня, Наруто.
- Ты пришёл убить меня.
- Да.
- Убивай. – Саске едва не утратил самообладание, когда услышал такой откровенный призыв к действию. Вот он, пленник, абсолютно беззащитный, сидит перед ним на тростниковой циновке, поджав под себя ноги. Видны лишь его загорелые руки, сцепленные на коленях. Сзади повисло молчаливое ожидание, в голове странно пусто, а на грудь давит тяжкая атмосфера этого места. И центр этого давления тоже перед ним, теплится жарким, опасным огнём в груди Наруто. Наруто, который пока не сделал ни единого движения в его сторону, который пока не оказал никакой попытки сопротивления, который смиренно ждёт своей участи. Или же нет?
«Может быть, он знает, как на меня влияет это место, и просто выжидает, пока я не упаду под гнётом давления? Под такой одеждой, как у него, можно спрятать с десяток хопешей»
- Сними это, - велел Саске, подразумевая белую накидку.
- Это шутка?
- Хочешь проверить, щенок Сета? – Наруто видимо вздрогнул. Юный фараон даже прищурился, увидев, что язва почему-то попала в цель. – Снимай.
- Нет.
- Да.
- Нет!
- Выполняй, тупой идиот! – зашипела из-за спины Карин, когда Саске медленно, словно красуясь, заносил над головой наследника лёгкое, но всё-таки смертоносное, копьецо. Тот не двинулся с места, не спуская с противника взгляда настороженных, но странно незлобных глаз.
«Они голубые, - вдруг понял фараон, сжимая древко крепче. – Голубые, как небо Та-кемет. Идиотское сравнение, достойного придворного поэта, но это так, клянусь Бастет»
На одно невозможно краткое мгновение у него даже мелькнула жалость к своему противнику. Хотя как можно назвать противником того, кто даже не пытался сопротивляться, как-то спасти если не свою жизнь, то хотя бы честь? Да он же никто, с такой позицией в жизни он просто отброс. Ничтожество, Саске. Ничтожество, готовое стелиться под других, под более сильных. Как ты, Саске. Под таких, как ты. Тебе оскорбительно пачкать его кровью своё копьё. Такие, как Наруто, не достойны смерти от рук самого фараона, такие умирают на улице, а потом их бросают в Нил, чтобы хоть их останки послужили земле и сделали её плодородней. Такие мёртвыми полезнее, чем живыми.
- Стой, дурёха! Что ты делаешь?!
Саске едва успел вовремя остановить готовую ударить руку. Бронзовый наконечник хищно сверкал у нервно вздымающейся женской груди, прикрытой нарамником. Жрица, видимо, местная. Видок у неё был более чем ненормальный – капюшон сполз, невозможно чёрные волосы растрёпаны и стоят дыбом, глаза аж побелели от страха. Её худосочное тельце всё трепетало, словно от холода, хотя в преддверии крипты царила просто удушающая жара.
- И что это значит, сестра? – скептически осведомился Саске, внутренне проклиная девку, не вовремя пожаловавшую на представление. Если бы не его неплохая реакция, то он осквернил бы себя убийством в храме Исиды. Да не просто убийством – копьё пронзило бы служительницу богини, а это уже несмываемый даже в посмертии грех. Если подумать, то именно изумлённый, даже испуганный, крик Наруто остановил его руку, и как раз вовремя, чтобы не запятнаться кровью, которая не смылась бы до конца его жизни и покрыла бы позором всё его последующее существование.
«Воистину глупец, - снова поймал себя на жалости фараон. – Если бы он не открыл рот, то наверняка спасся бы. Наверняка ведь знал, что я не собирался его приканчивать в святилище. Просто припугнул бы. Такой шанс упустил, ну просто… просто плакать над таким хочется. Его убивать-то – смешно до боли»
- Нельзя вредить правителю, нельзя! – Она вся дрожала, как сухой листик на ветру. Лицо было мокрое от пота, волосы растрёпаны, а бесцветные глаза не переставали следить за хищно блестящим наконечником. Свежий цветочек лотоса притулился над правым ухом, влажно поблескивали капельками росы – сорвала не далее как сегодня утром.
- Нельзя? – ничего не выражающим голосом переспросил Саске. – Нельзя, говоришь?
- Подчиняйся фараону, Хината! – снова влезла не в своё дело Карин, но жрица даже не взглянула на неё.
«Хината, значит…»
- Осторожнее с выпадами, сестра. Я уведу его отсюда, - юноша кивнул в сторону Наруто.
- Нельзя…!
- Вредить, - осадил Саске, подходя к наследнику и поднимая того на ноги. Для этого ему пришлось приложить немалые усилия – парень был почти такой же комплекции, как и он сам. Правда, невозможно было пока понять, был этот вес за счёт мышц или жира, - лёгкие складки длинного одеяния скрывали пропорции. Что-то звякнуло. Юный фараон проследил за концом цепи, волочившимся за Наруто, но ничего не сказал. Как только наследник оказался на ногах, он тут же вырвал локоть из пальцев Саске и по-дружески обнял Хинату за плечи. Та вцепилась в своего господина, как утопающая в речке собачонка, и всё таращилась на фараона Та-шемау.
Юноша вздохнул – сейчас найдётся самое неприятное.
- У тебя есть родственники? – Наруто смерил его вызывающим взглядом и промолчал. Вместо него ответила жрица:
- У повелителя нет никого, он один.
- Я спрашиваю не тебя, сестра, - уже с угрозой сказал Саске. – Держи свой хорошенький ротик на замке. Для него я найду другое применение. Как и всему остальному, если тебе есть чем похвастаться под этими тряпками.
- Ах ты отброс! – зарычал вдруг наследник, шагнув вперёд и закрыв собой побледневшую Хинату. – Постыдился бы говорить такое жрице!
- Я буду говорить так, как хочу, Наруто, - отрезал юный фараон, начиная злиться. Да что эти двое о себе возомнили?! Сейчас их жизнь висит на кончике его копья, а они ещё смеют препираться с ним?! – Мне надоело это представление.
«И эта гадостная атмосфера тоже надоела. Почему мне кажется, что её источник – ты, глупый наследник Та-меху? Мне нестерпимо хочется посмотреть на тебя. Теперь ещё нестерпимей»
- Суйгетсу, - обратился Саске к офицеру. – Проводи этих двоих к выходу из храма. Посмотрим, будут ли они такими же несговорчивыми без защиты их любимой Исиды.
- Ты не посмеешь! – бросил Наруто, гордо подняв голову и прошествовав мимо него, гремя своей непонятной цепью. Бронзовые кольца, кое-где уже сбитые, скрежетали по камням, издавая резкий и неприятный звук. Второй конец длился и исчезал под белой тканью. Хината не отставала от своего повелителя, но не могла сохранить того же относительного спокойствия, что и он. Время от времени она испуганно оборачивалась на вышагивавшего позади Суйгетсу, который при каждой такой попытке обнажал в улыбке свои зубы-колышки, отчего жрица в ужасе попискивала.
- Ещё как посмею, неразумный ты зверёныш, - не остался в долгу Саске, понимая, что это ниже его достоинства; но он просто не мог смолчать в ответ на такой вызов.
Каждый шаг к выходу словно скидывал с его плеч многотонный груз. Оказывается, за то время, что он провёл в святилище, у него начало темнеть в глазах от давления. Теперь чёрные мушки постепенно стали исчезать – и слава Бастет, нечего ему было портить и так не блещущее остротой зрение. Шаг постепенно становился более упругим, а копьё на плече легчало. В воздухе ещё витал аромат благовоний. Саске обернулся через плечо – позади был лишь полутёмный коридор, ведущий в обратно в святилище. Странное и непонятное место, куда фараон не захотел бы возвращаться. Юноша не знал, во всех ли криптах царит такая зловещая атмосфера, да и не хотел проверять. Но если предположить… как хорошо, что его судьба не жреческая. И как только Итачи обитает в таких мрачных катакомбах, уму непостижимо.
- Так ты не ответил мне, Наруто. Есть ли у тебя родственники?
Белая спина маячила перед ним. Длинное полотнище слегка сковывало движения наследника, отчего шаги его были короткими и мелкими, словно он пытался удержаться на тоненьком канате. Шлёпанье его босых ступней перекрывал уже поднадоевший звон цепи. И чего он не подберёт её? Хотя, если это «украшение» с ним уже довольно долгое время, то, скорее всего, этот звук его уже не раздражает, как всех остальных в этой странной процессии. Даже Хината слегка морщилась от неприятного скрежета, но не говорила ни слова против.
- Чтобы ты убил сначала меня, а потом и их? Даже если бы они были, то я бы ответил «нет».
- Может, есть сестра? Или брат? – допытывался Саске. – Я не хочу выбивать из тебя ответ силой, поверь. Так будет легче и тебе, и мне.
- А я не хочу облегчать тебе жизнь, - огрызнулся пленный фараон.
«Упрямое ты создание, упрямое и безрассудное, как ребёнок. Да ты развалил бы страну, успей ты сесть на трон»
- Отвечай, когда к тебе обращается повелитель! – Суйгетсу замахнулся, будто собираясь ударить его. Он бы не сделал этого, Саске был уверен. Его офицер отнюдь не глуп. Но Наруто это знать необязательно.
- Не бей его, командир. – Впереди уже маячил прямоугольник, заполненный дневным светом – выход в сад. – Ещё не время. У него нет никого. Он один, а потому так безрассудно смел. Ему нечего терять, разве ты не видишь?
О, Бастет, ещё немного. Осталось всего ничего. Саске был уверен в силах своих войск и не сомневался, что найдёт Мемфис полностью захваченным. Может быть, сдавшимся – если же нет, то достаточно будет пригрозить горожанам смертью Наруто, чтобы они тут же перестали оказывать сопротивление. Божественное создание, сидящее на троне, ни в коем случае не должно погибнуть, иначе это прогневает его родителей-богов. Фараон фыркнул: интересно, а Бастет будет плакать по своему нерадивому мальчишке, если ему вдруг нечаянно снесут голову? Он честно попытался представить себе женщину, утирающую слёзы длинным пушистым хвостом, и едва не засмеялся в голос. Выглядела фантазия неожиданно забавно.
- Убей меня, как только мы выйдем, - обратился к фараону Наруто, когда они уже пересекли аллею и прошли под пилонами, и это звучало почти просьбой, даже почти вежливой. Тот удивился – никак парнишка умеет мысли читать. – Я не хочу подыхать в каменном мешке, как пёс.
Саске промолчал. Ему до смерти хотелось не выполнить эту просьбу – назло нахальному, не осознающему, в насколько щекотливую ситуацию попал. Но Наруто был равным ему, даже стоя на коленях, а потому юноша не хотел такого исхода. К тому же его смерть плохо скажется на повиновении простого люда. Пусть видят, что завоеватели на самом деле не желают им зла. Настолько, что даже оставили в живых их разлюбимейшего правителя, который так и не поправил ни секунды. А парнишка, видимо, страстно желает распрощаться с жизнью и увидеться с Осирисом. Почему это? С чего бы здоровому парню торопиться покинуть этот мир? Или он настолько не хочет рабства? Ну так оно не всегда плохое, это самое рабство.
«Но, во имя Анубиса, я не хочу его убивать»
О том, что он таким образом пытается настроить против нового правителя народ, фараон даже не подумал – Наруто казался просто конченым простаком, импульсивным и абсолютно не думающим головой. Мозгов на такое не хватит.
Стоило небольшой процессии выйти за территорию храма, как Саске повернулся к пленнику и отвесил ему пощёчину – звонкую и обидную. Ткань на лице слегка смягчила удар, но он всё равно оказался довольно сильным. Хината ахнула и бросилась к господину, но была тут же скручена шустрой Карин, которая, похоже, очень долго ждала момента досадить своей сопернице. Парень пошатнулся, но на ногах устоял – только бросил в сторону фараона выжидающий взгляд, словно думая, что так он просто отыгрывается за оскорбления перед тем, как прикончить. Но у фараона Та-шемау, нет, теперь всего Та-кемет, были другие планы.
По белому полотну, закрывавшему лицо, расплылось небольшое красное пятно. Саске протянул руку и, пока Наруто не успел закрыться, сорвал с него накидку. Палящее солнце заплясало на ржаном золоте волос и мазнуло лучами по щекам со странными косыми царапинами, по три на каждой. Пленник с вызовом поднял голову, ожидая удара. В горло, наверняка, быстро, насмерть.
- Ты не умрёшь в темнице, наследник. И от копья не погибнешь. Ты вообще сегодня не умрёшь. – С каждым словом Саске глаза Наруто всё расширялись и расширялись. – Ты будешь жить во дворце фараона, как и раньше.
Юноша мысленно похвалил себя за отличную идею, когда в небесной лазури адским цветком вспыхнули понимание и злость.
Нарамник* — длинная и широкая накладная одежда из тонкой ткани. Его покрой был очень простым: полотнище ткани, прямое или расширенное на концах, длиной в два человеческих роста, складывали пополам и на месте сгиба делали прорезь для головы, а по бокам сшивали, оставляя отверстия для рук.
Та-кемет* - «Чёрная земля», общее название территории Египта.
Калазирис* - своеобразный узкий сарафан, плотно облегавший тело. Он держался на одной или двух бретельках и доходил до лодыжек, оставляя грудь открытой (фактически Карин была в одном нижнем белье)
Фанфик добавлен 30.09.2012 |
2352
Авторизируйтесь, чтобы добавить комментарий!