Зависимость. Глава одиннадцатая
Глава одиннадцатая
Храм Джашина, бога смерти, мрачен. Его построили на окраине поместья Правителя совсем недавно. Это здание – единственная религиозная постройка на территории. Сан не хотел вселять в своих слуг бессмысленную надежду на лучшее, но смерть – совсем другое дело. Тем более сам вид жреца, Хидана, мог испугать самого закоренелого оптимиста: татуировки по всему телу, красные глаза, белые волосы и неизменная коса – все это атрибуты Смерти. В узкие окна, расположенные под самой крышей, не сочится солнечный свет; храм освещают только несколько восковых свечей, уже порядком оплывших, превратившихся в огрызки от когда-то длинных палочек. Воск стекает в специально подставленные блюдца, твердеет, некрасивыми и какими-то зловещими потеками образует чашечки, в которых еще тлеет огонь – пока фитиль еще не прогорел полностью. Пламя свечей – ненадежный источник света: оно постоянно норовит погаснуть, колышется на ветру, разбрасывая по стенам мрачные тени.
Алтарь, наверное, одно из немногих мест, которое содержится в идеальной чистоте. Только вот засохшую бурую кровь не так-то легко вымыть из желобков, по которым она течет, покидая тела жертв. Или прихожан – кому как больше нравится.
Короткие розовые волоски цепляются за неровности алтаря. Руки, связанные так крепко, что веревка уже намякла от крови, напитавшей ее, зафиксированы над головой девушки при помощи специального крюка. Запястья саднят, губы уже искусаны от боли, но Сакура молчит – знает, что просить пощады бесполезно: Хидан не остановится на половине пути. Да и бессмысленно это, ведь она сама пришла к нему, сама приняла его веру. И сама получает какое-то болезненное, неправильное, но – удовольствие. Рабский ошейник, за который жрец приподнимает Харуно над алтарем, душит ее, плечевые суставы выворачиваются, связки, кажется, вот-вот порвутся. Но она молчит и только смотрит в эти пугающие глаза карминного цвета, надеясь найти в них ответ. Мужчина резко отпускает ошейник – Сакура вновь оказывается на спине, чувствуя обнаженной кожей все шероховатости камня, а шеей – кровь, текущую из ее разбитого затылка. В глазах темнеет, в нос ударяет запах крови, смешанный с ароматом благовоний. А еще – запах пота, терпкий, кислый. Харуно все же стонет, когда жрец сжимает в ладони ее маленькую грудь, сдавливает двумя пальцами розовый сосок, опускает голову и кусает другой, так больно, что дыхание перехватывает. И машинально девушка зажимается, будто в первый раз. Знает, что сейчас будет больно. Так всегда, но она приходит сюда раз за разом, чтобы испытать… что?
Лезвие косы, разрывая вены и сухожилия, протыкает запястья, со скрипом входит в камень алтаря – даже искры посыпались. С примесью красного, кровавого. Харуно широко распахивает глаза, а из горла вырывается хриплый крик – такого еще не было и, наверное, не будет. Правильно, он наказывает ее за непослушание, за то, что из-за нее его замысел никак не может претвориться в жизнь. Но все же это больно.
Указательный палец Хидана уже давит на мышцы анального отверстия и… Прохлада на нем врывается в Сакуру, обволакивает маслянисто-тягучим ощущением. Мазь? Крем? Откуда?
- Прости, я постараюсь сделать все быстрее! – Девушка захлебывается слезами, ведь милосердие жрец проявляет только к трупам, а ей еще так хочется жить!
- Заткнись! – Но смазывать анал рабыни Хидан перестал, более того – стал яростно убирать «милосердие» с помощью грубой салфетки.
Облегченно вздохнув, Сакура попыталась расслабиться. Но член Хидана, проникший в нее, пресек эти попытки. Да еще и эти движения: грубые, резкие, быстрые – ее всегда удивляло, как жрец может трахать ее столько времени и все равно приносить столько боли! Будто бы в первый раз Харуно чувствует в своем анальном отверстии твердую плоть, разрывающую мышцы. И всегда она – кровь. Вроде и времени уже прошло достаточно, но после каждой встречи с Хиданом девушка замечает капли крови, стекающие по ягодицам и внутренней стороне бедра. Крови, смешанной со спермой, которая вытекает из нее прозрачно-розовыми струйками. И которые жрец втирает в ее ягодицы своими сильными руками, теперь уже надавливая на колечко мышц большими пальцами, чтобы «вычистить» все…
- Слезай! – Сакура вновь испытывает резкую боль, когда мужчина, резко дернув оружие за ручку, вытаскивает лезвие из камня, освобождая кровоточащие руки.
Харуно буквально сваливается с алтаря, мимоходом заметив, что обрывки веревки остались там, и сразу же получает пощечину. Мысль о том, что сегодня жрец странно добр, ведь обычно она «ловит» своим затылком его пятку, не задерживается в сознании рабыни: член, упершийся в щеку, размазывая кровавые потеки и соленые слезы, настойчиво требует внимания. Обхватив достоинство мужчины трясущимися, почти не повинующимися ей руками, Сакура обмазывает его своей кровью, щедро делясь ей. И, открыв рот, пропускает член между своих губ, слизывает все юрким язычком. Причмокивает, ощущая металлический привкус жидкости, недавно текущей по ее венам, и горьковатый вкус мази – все же Хидан удалил ее не до конца. Расслабляет горло, впуская его все глубже – так, что подбородок касается яичек жреца, а нос утыкается в белесые волосы на лобке. Старается сделать все быстрее, ведь этот мужчина не любит медлительности. А за непослушание… Тягучая жидкость скользит по горлу. Неприятно, но приходится сглатывать – хочется вновь глотнуть воздуха, а нос девушки Хидан предусмотрительно зажал пальцами.
- Когда? – Он не стесняется своей наготы и не боится ее, поворачивается к ней спиной.
- Скоро. – Харуно слизывает сперму с подбородка и пытается подняться на ноги.
- Ты меня расстраиваешь, мразь. – Жрец резко оборачивается и, схватив Сакуру за волосы, подносит ее лицо к своему. – Ты ведь не хочешь умереть?
- Нет, - шепчет рабыня. Конечно, не хочет! Она и пришла в этот храм, чтобы стать бессмертной. – Мне мешают.
- Кто? Новая игрушка? Убей ее! – Хидан, не выпуская волос Харуно, тащит ее к источнику в глубине храма.
- Я пыталась! – Сакура блаженно закрывает глаза, когда целебная вода, будто касаясь ее израненного тела тысячей иголочек, начинает залечивать последствия ритуала.
- Не мои проблемы. Сделай, иначе…
Харуно смотрит на свою нежную кожу, на которой не осталось и царапины, и понимает, что до «иначе» осталось немного. Значит, придется убить эту Хинату.
***
Сад Правителя может похвастаться самыми редкими животными, растениями и архитектурными изысками. Дорожки, фосфорицирующие ночью, фонтаны, «поющие» песни прохладными струями. И рабыни, резвящиеся рядом с ними, заливисто смеющиеся, когда ледяные капли попадают на гладкую, разгоряченную кожу. И укромный уголок, не просматривающийся с открытого места, спрятавшийся в зарослях жасмина, где кто-то заботливо оставил пятачок нетронутой земли. Вот туда и спешила сейчас Ино, поминутно оглядываясь, боясь, что ее может кто-то заметить. Не заметили, все же амулет был заговорен знатоком своего дела.
- Сделала? – Фигура в балахоне надвигает капюшон на лицо, старательно коверкает слова, меняет тембр голоса, надеясь остаться неузнанной.
- Да, - выдыхает Яманака. – Ты доволен?
- Доволен, - нормальным голосом отвечает ей мужчина, не видя смысла больше скрываться. – А теперь, - он стягивает резинку с волос блондинки, - надейся только на себя. Глава клана, хе-хе, - он позволяет себе презрительный смешок. – Она ведь поверила? Больше в сдерживающем талисмане нет нужды?
- Вроде, - неуверенно отвечает Ино, машинально передергивая плечами: без талисмана, защищающего ее от вспышек ярости Хинаты и придающего ей иллюзорное сходство с такими, как бывшая воительница, Яманака чувствует себя неуверенно.
- В любом случае я тебе его больше не дам, слишком велика вероятность, что кто-то заметит мою магию. Да и не подействует он на нее больше. – Мужчина, развернувшись, уже хочет просочиться сквозь стену, но девушка уверенно хватает его за край одежды, чуть не сорвав капюшон, требовательно разворачивает к себе.
- Ты отпустишь их?
- Когда все закончится. – Мужчина брезгливо отцепляет пальчики блондинки и, не дав ей, продолжить, исчезает.
Яманака, прислонившись к каменной стене, закрывает лицо руками, стараясь не заплакать. Она опять не смогла помочь тем, кто так в ней нуждается! Снова придется врать, играть чужими жизнями для спасения других! Надоело!
***
Сон. Снова она бежит куда-то, а на языке привкус сырого мяса. Лохмотья, бывшие некогда чьим-то телом, застревают между зубами. Отросшие когти погружаются в мягкую, только после дождя, землю. Мокрые, прелые листья разрываются по прожилочкам. И луны в окружении звезд. Такие близкие, что хочется сковырнуть с них золотистую корочку, зажевать ей, хрустящей и сладкой, вкус мяса. Но облака, стражи неба, закрывают ночные светила, будто укутывают их в покрывала. И снова темнота. Снова бешеный бег на пределе сил и возможностей. Сердце разрывается, кажется, что кровоточит и вот-вот проломит ребра, выберется наружу.
Или же это не сон?
Хьюга, застонав, открыла глаза и увидела торчащий из своей груди нож. Попыталась вытащить, но что-то кольнуло ее в ладонь, будто вокруг оружия был барьер. Или же оно было освящено и не позволяло такой, как Хината, дотронуться или хотя бы провести рукой слишком близко.
- Даже не надейся, тварь, - со злостью шепчет Сакура, выходя из тени на освещенный луной пятачок в комнате воительницы. – Уж в этот-то раз тебя никто не спасет. Хотя я даже не знаю, как ты смогла избавиться от яда.
- За что? – Губы уже не слушаются Хинату – немеют, стремительно синеют, а глаза предательски закрываются.
- Ничего личного, просто я поклялась убить Сана, а ты мне мешаешь, - пожимает плечами Харуно и, услышав последний вздох жертвы, тихо выходит в коридор, неслышно закрывая за собой дверь.
***
Там, на другой стороне, все серо и уныло. Нет тебе ни райских кущ, обещанных праведникам, ни огненной земли, куда попадают грешники. Все едино. Безлико и бесформенно. Даже ветра нет. Дыхание вырывается из приоткрытых губ белым облачком, руки коченеют, приходится дышать на них, согревая. Но откуда здесь воздух? И почему легкие все еще требуют кислорода, а тело чувствует холод?
- Тебе еще рано!
Брюнетка оборачивается на властный голос, принадлежащий не пойми кому, ищет глазами говорящего.
- Уходи!
Кажется, что звуковые волны повсюду, куда ни глянь. Они давят на уши, заставляют падать на колени, зажимая ладошками, по которым сочится кровь, ушные раковины.
- Вон!
Хината, шатаясь, поднимается на ноги и старается убежать от этого голоса. Но куда? Здесь нет ни дорог, ни ориентиров.
- Брысь!
Теперь неведомый собеседник начинает злиться: по серому и безликому пространству пробегают змейки-молнии, ударяя девушку током. Больно, но куда бежать-то?
- Тебе здесь не место!!!
Хьюга ползет на четвереньках незнамо куда, лишь бы больше не слышать ничего. И неожиданно замечает вдали какое-то движение, что-то ярко-алое и… знакомое?
- За тобой пришли.
Хозяин этого места, видимо, успокоился и замолчал, больше не прогоняя воительницу. Она устало закрывает глаза и чувствует только то, что кто-то подхватывает ее на руки и быстро куда-то несет. Кто-то теплый, о которого можно погреться и…
Холод резко сменился жаром, присущим ночам Банты. Воздух, будто раскаленный в адской печи, не проталкивался в легкие, застревал где-то на обветренных губах. Повсюду был запах крови. Но не Хьюги, что и странно. Если запах своей крови Хината могла бы описать как «снежный, ледяной», то аромат этой был «огненным». Манящим, притягивающим и… вкусным. Девушка провела ладонью по губам и уставилась на красные разводы.
- Неужели я опять…
- Будь осторожнее впредь. – Гаара смотрел, как рана на его запястье быстро затягивается. – Я не смогу каждый раз возвращать тебя с того света.
Хлопнула за Саном дверь, а Хината никак не могла понять, почему же он спас ее. И, самое главное, откуда Правитель знал, что кровь демона может помочь ей?
- Но все-таки вкусно, - облизнулась рабыня. – Значит, я тебе должна? Что ж, Хьюга всегда платят по своим счетам.
Откинувшись на подушки, брюнетка закрыла глаза, решив отдохнуть, ведь ей предстояло серьезное дело. Неожиданно вспомнилось то тепло, которым Гаара грел ее, практически уже мертвую, там, на другой стороне.
- А он не такой уж и плохой, прав был Наруто…
Фанфик добавлен 12.02.2014 |
2007
+1
