Искусство боли
В моем безумном мире...
над всеми прочими...
только ты один так несовершенен...
и только ты один так прекрасен!
Есть лишь один путь -
я люблю тебя, убивая себя...
над всеми прочими...
только ты один так несовершенен...
и только ты один так прекрасен!
Есть лишь один путь -
я люблю тебя, убивая себя...
Холодные изящные пальцы бережно перебирали деревянные детали. С помощью прикосновений, мастер старался передать творению всю теплоту, поселившуюся внутри бескровного тела. Сдувая с глаз непослушные огненные пряди, кукольник тщательно просматривал составляющие новой куклы. Эта кукла будет особенной; самой прекрасной и самой смертоносной в его коллекции. Совершенство, застывшее навечно. Совершенство с небесными глазами…
Все члены организации Красной Луны собрались в общей гостиной, чтобы в очередной раз обдурить в карты одного голубоглазого блондина и заставлять исполнять свои извращенные желания. Не то, чтобы ему это нравилось, просто это было единственным способом избавиться от скуки, одиночества и от обидных слов Данны.… Конечно, не мешай он Акасуне своими ехидными замечаниями, вечными спорами и любопытными взглядами, и тот бы ни за что его не отпустил, особенно учитывая раздевающие взгляды других акацук на своем напарнике. Он никогда не любил делиться вещами, принадлежащими ему. Но, на время избавившись от подрывника, Сасори, наконец, получил желанную порцию тишины и спокойствия, чтобы закончить-таки свою марионетку. Не успел он поблагодарить судьбу за, на редкость, спокойный вечер, как в соседней комнате послышался грохот, сотрясающий стены, громкое «КАЦ!» и неведомые миру до этого момента ругательства. Секундой позже, дверь распахнулась, чудом не слетая с петель, и в комнату кукольника вихрем влетел блондинистый ураган, носящий гордое имя Дейдара. Следом за ним, вспоминая на ходу «добрым словом» всех предков подрывника и указывая, куда именно им следует пойти, ввалился Хидан. У обоих вид был весьма потрепанный. Сасори нарочито спокойно поднялся из-за стола и медленно развернулся к посетителям. Дейдара тут же спрятался за спину Данны и самодовольно показал Хидану язык.
- Какого черта вы тут устроили?..
- Сасори но Данна! – завопил блондин, прерывая Акасуну на полуслове и распространяя по комнате горьковатый запах саке. – Этот..Эта.. Хм, вобщем ЭТО ко мне пристает, да! Причем совершенно безосновательно, ммм….
О, да ты никак пьян! Пришел просить помощи? Что ж, так и быть, я тебе подыграю..
- Ах ты {censored}, ты ведь мне проиграл! Ты сам согласился на такие ставки! – в глазах язычника искрилось раздражение и нетерпение. Он хотел было силой вытащить подрывника из комнаты, но, встретившись взглядом с Сасори, резко передумал. Лучше не рисковать, а то зашиваться потом придется намного дольше.
- Ты меня обманул, да!!! О таких ставках не было и речи!!!!
- Слушать надо было лучше!!!
- Заткнитесь оба, – подозрительно тихий голос заставил спорщиков заглохнуть. Жить им еще хотелось. – Меня не интересуют ваши проблемы. Хидан, я не помню, чтобы приглашал тебя в гости. Так какого черта ты вламываешься? Проваливай, ты мешаешь мне работать.
- А Дейдара? Он тебе не мешает? – сузив малиновые глаза, прошипел Хидан.
- Пока нет. Будет мешать – вышвырну, а пока тебе остается только ждать его снаружи. – Сасори повернулся к ним спиной и уставился в окно, показывая, что разговор закончен.
Язычнику оставалось только выйти, по пути долбанув кулаком ни в чем не повинный косяк и унизив его парочкой неприличных слов. Когда шаги стихли, подрывник облегченно вздохнул.
– Этот извращенец, ммм…. Наконец-то я от него избавился, угу..
Слегка повернув голову, Сасори молча глянул на напарника, по привычке пряча тревожащие мысли за насмешливой снисходительной улыбкой. «И как этот наивный и жизнерадостный засранец стал убийцей?». Как будто сияющие пряди жидким золотом струятся по плечам; мягкие, немного опухшие губы растерянно улыбаются; легкий румянец задорно играет с белоснежной кожей; плащ с красными облачками, бессовестно съехавший на одно плечо, демонстрирует изящные линии ключиц. При одной мысли, что Хидан прикасался своими вечно пахнущими кровью и смертью руками к телу напарника, в груди отступника Песка что-то неприятно кольнуло. Еле слышно шурша складками плаща, Дейдара осторожно положил руки на хрупкие плечи Сасори и, едва касаясь губами, чмокнул его в щеку.
- Спасибо, Данна, да….
Фыркнув, Акасуна раздраженно передернул плечами, сбрасывая руки Дея.
- Не стоит благодарности. Тебе все равно придется обсудить кое-что с Хиданом. Мне уже осточертело почти каждый вечер слушать стоны из твоей комнаты, так что попытайся уговорить его заниматься этим где-нибудь в другом месте, – недовольно отозвался кукольник. В ответ – тишина. Дошло, слава Богу. Слух Сасори пронзил тихий звук, очень похожий на всхлип. Удивленно повернув голову, он наткнулся на неестественно блестящий небесный глаз и мокрую дорожку на фарфоровой щеке. «Ой, надо же какие мы эмоциональные…. И ты думаешь, я этому поверю?..»
- Дейдара, в чем опять де… – пристальный укоризненный взгляд заставил его замолчать.
- Почему? Данна, почему вы меня не любите, хм? Чем я заслужил такое обращение? – от столь неожиданного вопроса Акасуна слегка растерялся. «Люблю? Самому не смешно?! Да я ненавижу тебя…»
- А с чего бы мне любить шлюху, подставляющую свой зад каждому желающему?
- Ч-ч-что?.... Сасори но Данна, зачем вы говорите такие обидные вещи, хм?.. Я не…..– дрожащими губами бормочет подрывник, обхватив руками голову. Слезы непроизвольно падают вниз. Акасуна размеренными шагами подошел к нему вплотную так, что тот оступился и опустился на край кровати.
- Действительно, зачем? Может, я хочу унизить тебя, заставить почувствовать, каково это – быть ничтожеством?…– кукольник пристроил коленку между ног растерянного блондина и, буквально вжав того в кровать, выдохнул в ухо, слегка задев губами нежную кожу. – Я хочу увидеть правду. Ненавижу, когда люди мне врут.
Сасори еще сильнее прижал напарника, застыв в миллиметре от теплых губ, ощущая легкий запах спермы, слетающий с них на выдохе. Растерянная улыбка, затуманенный желанием взгляд, что-то твердое, упирающееся в бедро Акасуне – от всего этого он буквально полыхал яростью, тщетно призывая к разуму, чтобы не прибить напарника прямо сейчас.
- Посмотри на себя. И ты еще смеешь мне врать?!! Ты же сам говорил, что «любишь» меня, но до сих пор не смог понять, что никто не имеет права к тебе прикасаться. Прикасаться к телу, которое принадлежит мне. Я тебя даже не поцеловал, а у тебя уже стоит, – от холодного и безучастного, как скальпель, голоса, Дейдара разом протрезвел и теперь с нескрываемым страхом смотрел на разозлившегося Данну. – И после этого ты утверждаешь, что не шлюха?!
- Данна, вы прикоснулись ко мне, поэтому….
- Заткнись!!! – размашистый удар по лицу, - Сколько можно повторять?! Я ненавижу, когда мне врут!!! Думаешь, я не заметил, что к тебе еще кто-то прикасался?!!!
Безжалостные руки покрывали мокрые от слез щеки обжигающими кожу ударами. Дейдара видел полные ненависти глаза Данны, в сознании эхом разносились все обидные слова….
- Почему я получаю лишь боль от тех, кого люблю?! Данна, пожалуйста, хватит!!!
- Я ненавижу тебя, Дейдара!.... - казалось, мастер близок к истерике. Чтобы не видеть искаженное злобой лицо, подрывник обхватил кукольника двумя руками за пояс и уткнулся куда-то в плечо. Слегка опешив, Сасори замер, прислушиваясь к приглушенным всхлипам и ощущая дрожь, сотрясающую ссутулившиеся плечи. Акасуна, конечно бы заплакал, если бы мог, крепко обнял, шептал нежные слова, успокаивающе поцеловал в любимую макушку, навечно пропахшую гарью и Дейдарой…. Если бы… если бы не боялся быть сломанным и брошенным… Он бы полностью доверился, смог бы показать свои слабости, если бы знал, что найдется такой идиот, который его поймет и добровольно согласится делить свое одиночество с куклой…
- Сасори но Данна, я вас…
Кукольник дернулся, разрывая кольцо рук подрывника, и, схватив его за солнечный хвостик, швырнул на пол.
- Заткнись и убирайся. Чтобы я тебя больше не видел.
- Данна….
- Я сказал, убирайся!!!!!!!!!!!!
***
Дейдара шел по длинному, пропахшему сыростью, коридору, лениво передвигая ноги. Голова раскалывалась, заплаканные глаза слезились еще больше, обида полыхала наглым румянцем на щеках. Блондин добрел до общей ванной, мечтая принять освежающий душ. Скинув плащ на пол, он включил воду в раковину и заворожено уставился на воронку убегающей жидкости, смешивая слух со звуком льющейся воды. Прикрыв глаза, он стоял, облокотившись о гладкие бока раковины, всем сознанием погружаясь в безумный водоворот эмоций. И все они были связаны с красноволосым убийцей из Песка. Утонув в своих мыслях, подрывник не услышал, как в помещение бесшумно, подобно собирающемуся устроить вселенскую гадость коту, вошел Хидан и закрыл за собой дверь на защёлку. В глазах полыхали похоть и предвкушение, что делало его еще больше похожим на маньяка. Дейдара – его слабость. Гребаный блондин своими язычками заставляет его извиваться всем телом и стонать в голос, полностью теряя голову от удовольствия. Он делает всегда так, как нравится Хидану, но никогда не позволяет к себе прикасаться. Такое близкое, недосягаемое тело пробуждает в нем натуру садиста, мечтающего наполнить безумной болью каждую клеточку этого податливого существа. «Ты от меня не сбежишь. Клянусь Дзясин-самой, я тебя так отделаю, что ты не сможешь смотреть в глаза своему кукольнику всю оставшуюся жизнь». На красивом лице язычника нарисовалась маниакальная улыбка.
Почувствовав чьи-то горячие требовательные руки на своих бедрах, Дейдара резко развернулся и наткнулся на затуманенный малиновый взгляд. Резким движением Хидан прижал подрывника к стенке и коснулся холодными губами его губ, тут же отстраняясь. Дей удивленно хлопнул ресницами, так и не поняв, что произошло. Язычник как-то зло ухмыльнулся и его рука через штаны больно сжала член блондина, заставляя того сдавленно вскрикнуть.
- Эй, ты что де.. – воспользовавшись ситуацией, язык Хидана нагло проник в рот, еще сохранивший привкус его спермы. Подрывник недовольно замычал, но ответил на поцелуй. Почувствовав, что язычник расслабился, блондин с некоторым злорадством больно укусил его за губу. Теплая солоноватая струйка привела его в ярость, и Хидан обманчиво нежно запустив руку в мягкие блондинистые волосы, с силой дернул, запрокидывая голову пиротехника и открывая беззащитную шею. Рука, все еще сжимающая член, переместилась чуть выше и требовательным движением проскользнула под низкий пояс штанов. Неожиданно резкий удар в живот заставил Хидана отшатнуться и на мгновение прекратить дыхание. Дерзкий огонёк саке в как-будто неоновых глазах сжигал недавний страх. «Это самое тупое, что можно было предпринять. Ты многого не понимаешь. Сейчас ты только мой, знаешь?..»
Я знал, что ты будешь сопротивляться, похотливая сучка. Ты постоянно дразнил меня, и это не останется безнаказанным. Твой бесполезный удар и показная смелость обернулись против тебя. Я знаю, ты меня боишься. Ты боишься того, что я могу с тобой сделать, и даже алкоголь не в силах заглушить этот инстинктивный страх. Я снова прижимаюсь к тебе, развязываю ленточку, собиравшую волосы в хвостик на макушке и смотрю на этого «убийцу», откровенно насмехаясь. С распущенными волосами и искаженным от злости личиком, ты еще больше походишь на шлюху. Я внезапно понимаю, какую именно роль ты занимаешь в Акацуки. Твои, как будто прорисованные черты лица, завораживают, и я не могу удержаться от поцелуя. Грубого, жестокого, превратившего мягкую кожу губ в нечто кровоточащее, но не менее идеальное. Ты негромко вскрикиваешь, когда я до крови кусаю тебя за мочку уха, и бормочешь свое извечное «Данна». Ярость в моих глазах заставляет тебя ужаснуться. Ты понимаешь. Я грубо хватаю тебя за челку и с удовольствием прикладываю затылком об угол раковины. По подозрительному хрусту и багровым капелькам понимаю, что перестарался. Ты бы и так потерял сознание…. ну да ладно. С каким-то остервенением сдираю с тебя остатки одежды и критическим взглядом просматриваю твое тело. Несомненно, ты совершенен, но кое-чего тебе все-таки не хватает. Ты не соответствуешь моему понятию прекрасного. «Искусства» как сказал бы кукольник. Искусства боли. Не хватает живящей рубиновой жидкости, омывающей тела моих жертв, предсмертной агонии в глазах, полных ужаса; отчаянного желания жить. Все предсмертные ощущения, я разделяю с ними, и это доставляет мне безумное удовольствие. Я искренне благодарен Дзясину-саме, что могу смотреть в мертвые, проклинающие меня глаза и изуродованные, корчащиеся от боли тела. Я теряю голову от запаха крови и от звука рвущихся тканей, от отчаянных криков и от хруста ломающихся костей. Тогда почему ты должен быть исключением? Твое искаженное болью личико…Чертов кукольник никогда не позволит себе увидеть такое!
***
Почувствовав унизительную пощёчину, Дейдара открыл глаза и попытался сфокусировать взгляд. Обмякшее, совершенно обнаженное тело прижималось к холодному кафелю, а ленточка для волос больно врезалась в кожу на запястьях. Подрывник ощущал, ужасную боль в голове, тяжесть чужого тела, несколько одержимые движения чужого языка у себя во рту, и руки, бесстыже гуляющие по юношескому телу, заставляющие тихонько постанывать сквозь рваное дыхание. Чувствуя стыд и бесконечное унижение, блондин терпел все прикосновения язычника, не имея возможности сопротивляться. Разгоряченные губы переместились к твердым бусинкам сосков. Хидан водил языком по их контуру, слегка касаясь зубами, буквально пропитываясь дрожью подрывника.
- Нет, остановись!!!... аах..
Самодовольно хмыкнув, он запустил язык в аккуратную ямку пупка, породив судорожный вздох. Металлический, вечно холодный медальон Дзясина-самы, свисающий с шеи язычника, задевал твердую плоть блондина, заставляя его несмело двигать бедрами навстречу и приглушенно постанывать.
- Только не там….неет…
Хидан опустился ниже и с удовлетворением лизнул вздымающуюся плоть.
- Ааааахх..
Дейдара зажмурился и отвернулся, насколько это было возможно. « Прошу, не делай этого.. Если Данна узнает, я же….» Язычник полностью вобрал в себя его плоть, обвивая её языком и немного прикусывая. Дейдара громко стонал, все сильнее подавая бедрами вперед, требуя большего. Он был уже на грани бессовестного удовольствия, единственное движение отделяло его от оргазма, но язычник внезапно отстранился и недовольно посмотрел на блондина. Эффект от брошенных ласк буквально разрывал тело изнутри, заставляя громко и разочарованно постанывать.
- Хидан…по-пожалуйста…мммм..сделай что-нибудь…
Малиновые глаза наполнились безумием. Всё не так. Не тот взгляд, цвет, звук… Посмотрев на дрожащего постанывающего подрывника, он выудил откуда-то небольшой стальной штык и яростно полоснул им вдоль линии ключицы, оставляя глубокую длинную рану. Смесь боли и наслаждения, полыхающего внутри, перемешались в измученном сознании, и Дейдара, изящно выгнувшись, с громким стоном кончил.
- Ненавижу тебя….- сквозь обрывочное дыхание и горячие слезы, которые одиноко скатывались по вискам и терялись в разбросанных прядках хозяина. Безумный хохот Хидана разорвал тишину. Язычник снова наклонился к все еще стоящему члену, но Дейдара успел выставить вперед ногу и упереться ею во вздымающуюся грудь. Приложив последние усилия, он смог откинуть Хидана на добрые полметра, которые тот преодолел в один яростный прыжок. Ощущение ледяной стали, очерчивающей челюсть и спускающейся по шее ниже, разрывая тонкую кожу, вырисовывало ужасный шрам в сознание подрывника. «Нет, не делай этого!!!!! Мое тело, пусть несовершенное, но заставляет Данну показать мне хоть какие-то эмоции…Только так я чувствую, что кому-то нужен…… Я не вынесу его безучастных смотрящих с отвращением на мою изуродованную кожу, глаз..Это тело…Оно принадлежит только ему….» Слезы. Отчаяние. Прошу, хватит!!!! Равнодушное железо выводит ровный круг, на треть проникая в ткани живота. Рубиновые ручейки мучительно долго вытекают из круга, напоминая жуткий кровавый цветок, и отражаются в обезумевших малиновых глазах. Три черточки внутри круга изображают перевернутый треугольник. Голубые глаза закрываются, с губ слетают тихие умоляющие звуки. «Видел бы ты себя со стороны… Пожалуй, я соглашусь с кукольником. Ты совершенно никчемен и бесполезен. Ты не похож не на одну из моих жертв. Почему ты молчишь?????? Я хочу услышать отчаянный крик, ощутить сопротивление, силу борьбы за жизнь… Ощутить… и отнять в последний момент! Никто бы об этом не пожалел… Ты безобразен». Удар. Огромный кровоподтек на скуле. Еще удар. Боль в носу. Теплые ручейки скользят по разбитым губам. «Ты отвратителен». Удар. Разбита скула и бровь. Шорох сбрасываемого плаща. Одно движение и блондин стоит на коленях, ощущая грубые руки на своих бедрах. Нет!!! Хидан попытался раздвинуть ноги коленом, но Дейдара сопротивлялся из оставшихся сил. Выгнутая спина приняла несколько ударов вдоль позвоночника, голова безжизненно опустилась, прикрывая рану на виске слипшейся от крови челкой. «Ну нет, я не позволю тебе отключится. Я должен слышать, что ты чувствуешь». Одержимо раздвинув ноги, язычник резко вошел в него до конца. «Черт, как же больно!!!!» Дейдара вскинул голову и распахнул глаза. О стены ударился безумный душераздирающий крик. Подрывник почувствовал что-то теплое, разливающееся внутри и стекающее по внутренней стороне бедра. «Его член. Он во мне. Полностью. Всё разорвано. В кровь. Это. Просто. Омерзительно. И нестерпимо больно. Пожалуйста. Хватит!!!!!!!» Выдыхаемый с криками воздух саднил легкие. Руки судорожно впиваются пальцами в твердый кафельный пол. Ногти вырываются и ломаются с отвратительным звуком.
- Пожалуйста, хватит!!!….вытащи..это…
Хидан только зло ухмыльнулся и начал грубые движения, все глубже насаживая на себя блондина и постепенно увеличивая темп. Из-за боли и обиды, подрывник уже не мог ни сопротивляться, ни кричать, ни плакать. Из груди вырывались хриплые стоны, тело тряслось от боли. Ощутив, как напрягся Хидан, он понял, что сейчас произойдет. Унизительно. Данна был прав. Вот теперь я точно шлюха. Язычник особенно сильно сжал пальцами бедра Дея и с громким стоном кончил, тут же мгновенно выходя из него. Из разорванного колечка мышц с удвоенной силой хлынула кровь, смешанная со спермой язычника. Блондин упал на бок и сжался в комочек, пытаясь заглушить дрожь и унять всхлипы.
- Боль прекрасна, не так ли? – с каким-то обезумевшим торжеством спросил Хидан. Дейдара схватился за вырезанный символ и закашлялся, судорожно отплевываясь.
- Ты мне отвратителен.
Шорох поднимаемого плаща, стремительные шаги и звук открывающейся двери. Плотная, ускользающая темнота в тускнеющем взгляде.
- Ненавижу… - сорвавшееся в пустоту.
***
Резкий, приглушенный метрами сырых тоннелей крик эхом откликнулся в отрешенном сознании кукольника. «Ну и во что ты опять вляпался?» Странное предостерегающее ощущение заставило дрожать кончики пальцев. Хотелось тут же вскочить и сломя голову бежать на этот звук. «Почему меня это должно волновать?» Акасуна нарочито медленно поднялся из-за стола и лениво зашагал прочь из комнаты. Крик повторился, и теперь силы воли уже не хватало, чтобы сдерживаться. Путаясь в лабиринтах, пытаясь сориентироваться на источнике звуков, Сасори стремительным шагом преодолевал поворот за поворотом. Он столько раз издевался над ним, заставлял показывать свою боль с помощью криков. Он впитывал эти крики, чтобы узнать природу боли, поэтому этот звук он узнал бы из тысячи похожих. Однако сейчас голос настолько был пропитан болью, что внутри все похолодело. Наконец, увидев слабый свет из-за открытой двери общей ванной, он ворвался внутрь и застыл на месте от ужаса. Кровь, блондинистые волосы, прижавшееся к стене изуродованное тело…Подрывник лежал на боку, подтянув ноги к груди, и не шевелился. Тело покрывали синяки и глубокие порезы; крупная болевая дрожь заставляла еще сильней сжиматься в комочек. Одежда, кожа, кафель – всё было перепачкано перламутровой тягучей жидкостью с частыми мятежами рубина. Сасори поднял плащ блондина и уселся на колени возле своего скорчившегося дрожащего чуда. Он осторожно перевернул подрывника на спину и развел руки в стороны. Неверие и злость перемешались в широко распахнутых глазах.
- Дей….
Лицо блондина было изуродовано до такой степени, что знакомые черты угадывались с большим трудом, а на животе красовался кровавый знак религии бессмертного, разрывающий ткани на глубину половины куная. Чувство вины навалилось огромным, пахнущим кровью пространством. В порыве нежности Акасуна виновато провел кончиками пальцев по разбитым губам.
«Пальцы. На моих губах. Аккуратные и твердые…Данна?!..»
- Нет!!!..Не прикасайтесь….Не смотрите..на меня..
- Успокойся, Дейдара.
Кукольник бережно переложил напарника на плащ и поднял на руки. В сознании полыхнул родной запах, и Дейдара доверчиво прижался к груди своего Данны.
- Сасори…но..Данна..Мой..Данна.. – бредил подрывник на кровати Сасори, куда тот его отнес. Уж куда-куда, а в его комнату никто не посмеет войти без разрешения. Всю ночь Акасуна смывал кровь с измученного тела, бережно расчесывал солнечные пряди и смазывал порезы каким-то странно-пахнущим раствором. Взрывное недоразумение чему-то улыбалось, но продолжало вздрагивать от каждого прикосновения. Уже под утро утомленный кукольник уселся на пол возле кровати и задремал. Он все еще слышал свое имя, которое нет-нет, да и срывалось с губ подрывника. Только сейчас он ощущал себя кому-то нужным и, даже, счастливым, но понимал, что никогда не сможет дать такие ощущения Дейдаре. Именно поэтому, вслушиваясь в умиротворенное посапывание напарника, Акасуна твердо решил, что никогда не скажет Дейдаре о своих бесполезных чувствах.
***
Любопытный солнечный лучик пробрался в комнату кукольника через небольшое окошко и нагло нырнул в золотистую шевелюру. Сладко зевнув и приоткрыв глаз, блондин увидел непривычно обставленную комнату и копну ярко-красных волос, разместившуюся возле края кровати. Дейдара, чертыхаясь, сполз на пол, едва не ударив сидящего неподалеку Данну. Самокритично осмотрев себя, он заметил две удивительные вещи: во-первых, кроме трусов на нем ничего больше не было, а во-вторых, все царапины, включая отвратительный знак на животе, исчезли, не оставив ни единого шрама. Однако боль в спине и в пятой точке мешали ему нормально передвигаться, поэтому он на четвереньках подполз к отступнику Песка и уселся прямо напротив него. Полуобнаженный Дейдара трясся как осиновый лист от контакта с ледяным сырым полом, но он готов был пожертвовать чем угодно, лишь бы вот так близко наблюдать за спящим Данной, видеть каждый миллиметр неживой кожи…Идеальное, почти детское лицо выглядело как никогда умиротворенным, а хрупкая фигурка с полуопущенной головой – одинокой. Нестерпимое желание прижать к себе этого эгоистичного мерзавца, поделиться теплом своего тела, бесконечно наблюдать, как гладкие деревянные пальцы создают все более смертоносных и все более совершенных кукол, каждый раз видеть восхищенный блеск в глазах и чувствовать, что он еще жив… по-настоящему жив. «Красный. Цветок. Данна, больше всего вы напоминаете цветок, который засушил бездарный флорист, в надежде сохранить его великолепие после смерти. Красная камелия. Её когда-то нежные и хрупкие лепестки засыхают и становятся черно-бардовыми, являя собой жуткий остаток некогда прекрасного цветка. Простите за столь нелепое сравнение…. Красная камелия – символ непревзойденного мастера. Надеюсь, мне никогда не придется видеть их рядом с вами, чтобы в очередной раз не разочароваться…» Кончики пальцев нежно скользнули по щеке. Ощущение нагретого солнцем дерева отдалось тоскливой ноткой где-то внутри. На несколько секунд прикрыв глаза, блондин уловил тихий вздох и распахнул их.
Лицо проснувшегося Данны не выражало абсолютно ничего. Если бы он сейчас не моргнул, можно было бы подумать, что он умер. Спохватившись, Дейдара отдернул руку и вскочил на ноги.
- Доброе утро, Данна, ммм…
Акасуна медленно поднялся и, не бросив не единого взгляда на напарника, подошел к окну.
- Данна, мои раны…..
- Заткнись. Ты нарушил свое обещание.
- Простите… я не хотел этого, мммм..
- Дело не в том, хотел ты этого или нет. Я приказал тебе следить за этим телом. Мне нужна совершенная марионетка, а изуродованное тело для этого не годится.
Дейдара стоял, опустив голову, не смея пошевелиться. Да, он нарушил свою клятву. Это непростительно. За те ничтожные моменты удовольствия он пообещал Данне сохранить свое тело до самой смерти. Охранять его всю жизнь, чтобы потом стать бездушной совершенной куклой. Никогда не думал, что слова любви стоят так дорого. Всегда быть рядом, даже после смерти; найти то, что связывает больше мести или ненависти…. И он нашел это. «И пусть с ним рядом будет лишь мое неживое тело, он уже не будет чувствовать себя одиноко…. Пусть в виде марионетки, но я всегда буду рядом».
- Подойди ко мне.
Два несмелых шага.
- Не заставляй меня повторять…. Ближе!!!
Холодные пальцы впиваются в запястье. Акасуна бережно убирает за ухо непослушную челку и грубым движением поворачивает голову, чтобы несмелые утренние лучи освещали побледневшее личико. Дейдара напрягся и замер. Сасори приподнялся на носочках и, касаясь ресницами нежной кожи, принялся вглядываться в каждый её сантиметр, будто пытаясь найти какие-то изъяны или оплошности мастера.
- Сасори но Данна, что вы делаете?..
- Молчи и старайся не шевелиться, – раздраженно отозвался кукольник.
Сасори опустился на колени и с такой же тщательностью исследовал кожу на животе, легкими прикосновениями прослеживая незаметный круглый шрам с перевернутым треугольником внутри. От этих обманчиво-бережных прикосновений Дейдара готов был расплакаться. Выдох получился горький и судорожный – Данна удивленно поднял голову. Где-то в груди всё сжалось от обиды, и подрывник, еще раз посмотрев на недоумевающего Данну, накинул перепачканный плащ и отправился к выходу, глотая ненавистные соленые капельки.
- Дейдара, - окликнул Акасуна уже у выхода, – зайди ко мне вечером, я дам тебе мазь. С её помощью шрамы исчезнут совсем.
Блондин слегка повернул голову и как-то зло усмехнулся.
- Нет. Шрамы мне нужны, да.
«Данна, шрамы – доказательство вашей заботы, доказательство боли… разве не вы хотели познать природу этой самой боли?.. Познать с моей помощью, да. Так почему же вы теперь так хотите избавиться от этого доказательства?..»
- Зато они не нужны мне.
«Как?! Как вы смеете надо мной издеваться??? Я потерял всё…. Из-за вас. Я оставил вам свое тело, ради нескольких ночей удовольствия… А вы знаете каково это – заниматься сексом с человеком, которого любишь больше жизни и осознавать, что для него это лишь ничего не значащий обмен??? Сделка. Я жалок. Я безобразен. Я не достоин своего искусства.»
- Вы…. Вы мерзавец!!!! Чертов эгоист!!!!!! Почему вы до сих пор меня не убили??? Вы хоть понимаете, до чего моя жизнь бесполезна и бессмысленна, что я ищу её смысл даже после смерти??? Пусть кукла, зато рядом с Вами, да! А вы не можете понять этого…. Как думаете, чего стоит моя жизнь?.....
Отчаяние и безумия в голубых глазах, слезы бездумно стекающие по щекам, растрепанные золотистые волосы… «Вот что значит чувствовать»..
- Ничего не стоит.
Порывистые удаляющиеся шаги и скрип незакрытой двери. Одинокая фигура, сидящая на ледяном полу, но не чувствующая пронзительного холода. Этот холод внутри. Холод, из-за которого печать с иероглифом «Скорпион» изнутри покрылась колючими кристалликами инея. Иглами, убивающими последние эмоции одну за одной.
- Твоя жизнь ничего не стоит… - тихий шепот, эхом ударяющийся о голые стены, – ...она бесценна..
***
Ночная прохлада врывалась в приоткрытое окно, ударяясь о тусклые унылые стены, и мчалась по каким-то своим делам. Одинокая луна, напоминающая обгрызанный кусок омлета, единственным глазом заглядывала в тесную душную комнатку, проливая полосы призрачного света на фигуру, неподвижно лежащую на кровати. Блики играют в золотых прядях и отбрасывают неровную тень от крупного шва на груди. Невидящий взгляд, с безнадежностью устремленный в потолок. Не хочется ничего. В памяти лениво плавают давно забытые воспоминания. Далекое прошлое. Отчаянное желание доказать окружающим подлинность глиняных фигурок, мгновенно умирающих сразу после создания. Обида за свое искусство. Непонимание. Никто не разделяет мнений мастера. И он жил лишь для того, чтобы творить; ради ощущений, переполнявших его в момент взрыва. Глина – единственное, что всегда было с ним и то, чему он действительно доверял. Хрупкие глиняные фигурки изящной формы…они обретают истинную свободу, лишь слетая с бережных рук мастера, а через мгновение – непревзойденная красота взрыва, смертоносная волна теплого воздуха, запах сгорающего кислорода…Искусство – это расцветший и вмиг завядший цветок. Миг, переполненный противоречивыми чувствами. То, ради чего стоило жить до появления Скорпиона Красных Песков.
Тоскливо скрипнувшая дверь впустила в комнату запах деревянных стружек с каким-то горьковатым привкусом. «Снова он своих кукол полировал», - пронеслась бесполезная мысль. Шелест плаща, пробегающий по коже легкой прохладой, затих спустя несколько шагов и опустил неровную тень на лицо подрывника.
- Дейдара.
Задумчивый взгляд переместился на красивое лицо, обрамленное огненными волосами, которое выглядело почему-то особенно жестоким. Тонкие пальцы потянулись к застежкам плаща, и тот послушно сполз к ногам кукольника. Сасори слегка наклонил голову и уставился на напарника выжидательным грустным взглядом. Блондин непонимающе моргнул. Деревянное совершенное тело, выпуклая печать на груди, собранный, пропитанный ядом стальной трос, круглые гладкие шарниры вместо суставов…Подрывник сидел, потупив взгляд и не смея посмотреть на мастера.
- Ну что же ты… Посмотри на меня, Дейдара.
- Оденьтесь, Данна. Я знаю, вы ненавидите, когда я вижу ваше тело, да..
- Да, ненавижу. Ненавижу, потому что в твоих глазах нет ничего, кроме презрения…. И жалости, – холодным тоном отозвался Акасуна.
- Тогда зачем вы это делаете? Я не просил Вас приходить, да..
- Боль. Почему то мне больно.. где-то внутри… когда ты на меня так смотришь, – Акасуна притронулся к красному иероглифу на груди. - Странно, правда? Я уже забыл как это - чувствовать, но ты заставил меня вспомнить, Дейдара.
Вздрогнув, подрывник порывисто поднялся с кровати и подошёл к Акасуне настолько близко, что красная челка трепыхалась от его сбивчивого дыхания.
- Сасори, ты мерзавец, да!!!! Как ты смеешь что-то говорить, ни черта не зная о человеческих чувствах????? – Злость. Отчаяние. – Думаешь, мне не больно такое слушать?! Думаешь, каково это – иметь по семь членов за ночь, а потом смотреть тебе в глаза?! Черт бы тебя побрал!!!!! Думаешь, мне не больно????? Хочешь увидеть, насколько?! – рука дернулась к мешку с глиной, лежащему на столе. Резкое движение, нечем дышать, ногти вонзаются в тонкую кожу шеи. Бесчувственные глаза, смотрящие снизу вверх; непроницаемая маска на лице. По телу пробежала болевая судорога.
- Идиот, зачем ты калечишь свою жизнь? Ты сам согласился на это, разве нет?! Разве не ты хотел спать со мной раз в неделю, не задумываясь о последствиях?! А я согласился. Мне уже нечего терять именно потому, что тебя имеют семь членов за ночь!!! А мне ведь ничего не стоило просто убить тебя, знаешь??? Убить и забрать это похотливое тело!!!! – потерянный безумием взгляд и срывающийся голос. Ногти яростно проникают под кожу, порождая ручейки ненавистной жидкости. Сасори поморщился – он ненавидел кровь с момента рождения своего кукольного тела…
- Так убейте меня Сасори но Данна, хм… - хриплый шепот с усмехающихся губ. – Я буду счастлив, умереть от рук Великого Мастера, который так и не….признал ценность…моего искусства …
Веки сомкнулись, отпуская с ресниц хрустальную капельку. Сердце сжималось, одержимо забирая остатки драгоценного воздуха. Что-то, скользнувшее с уголка синеющих губ внесло ясность в охваченное яростью сознание Акасуны. Сасори испуганно разжал пальцы, и обмякшее тело рухнуло на каменный пол. Буквально упав на колени, он приложил ухо к обнаженной груди. Уловив несмелые удары сердца, он облегченно выдохнул и как можно сильнее прижал к себе свое недоразумение.
- Прости….Дей, прости..
Блондин порывисто закашлял. Вдыхаемый воздух проникал в легкие со странным свистящим звуком. На четвереньках он подполз к кровати и с трудом сел, продолжая откашливаться и держаться за горло. В глазах коньячного цвета промелькнул отблеск острой жалости.
- Дейдара, можно….я тебя обниму?...
- Нет, – подрывник откинулся на спину, игнорируя сидящего рядом кукольника, и коснулся рукой ранок на шее, размазывая липкую кровь по коже и слизывая её язычком на ладошке. Сасори перехватил руку Дея, и, прикоснувшись губами к пальцам, принялся слизывать ненавистную жидкость. Язык скользил между длинными пальцами, осторожно обводил контур ротика и слегка касался язычка. Дейдара откинул голову назад и шумно выдохнул. Акасуна перебрался на стройные бедра и почувствовал что-то твердое, упирающееся ему между ног. Подрывник отдернул руку и, заливаясь румянцем, отвел взгляд в сторону.
- Перестаньте…Не прикасайтесь ко мне, хм..
- Я всего лишь хочу, чтобы ты меня простил.. Дей, - Сасори повернул к себе лицо блондина и навис в паре миллиметров от его, некогда изуродованных губ.
- Не молчи, мне…больно. Там,.. – неуловимое касание губ – ..под красным иероглифом….- невесомое прикосновение к ресницам – …очень больно. Прости меня.
- Данна…мммм.. - Акасуна слегка прижался бедрами к стоящему члену подрывника.
- Просто назови меня по имени…- немного неуверенными движениями холодные пальцы сжимают твердые бусинки сосков.
- Сасори но Данна…ммм..
Легкие прикосновения губ – от ключиц, свежих ранок, тонкой кожи, к приоткрытым, пахнущим чем-то сладким, губам. Губы стремятся навстречу, впиваются жадным поцелуем…внутри – горячо и сладко, языки одержимо переплетаются, немного кружится голова, и все точки соприкосновений с бескровным телом отражаются яркими вспышками в сознании и сливаются воедино где-то внизу живота. Бережные руки, за ночь вылечившие все раны, скользят по изящному торсу, выгибающемуся навстречу и, пробираясь под резинку штанов, стягивают ненужные вещи…..
«Именно сейчас, с этими впервые нежными прикосновениями и тяжестью тела сидящего на мне Данны, я понял, наконец, насколько я одинок и бесполезен без него. Я понял, почему не сопротивляясь, отдал ему свое тело. Я просто ничего не стою без вечно недовольных коньячных глаз, извечно безразличного голоса и непослушных кровавых прядей. Я всегда боялся признаться…»
- Данна, вы нужны мне, ммм..
Язык вырисовывает на груди замысловатые влажные линии, спускаясь ниже, проникая в ямочку пупка, случайно касаясь шеей члена подрывника, улавливая нетерпеливые движения навстречу и буквально пропитываясь громкими стонами, вырывающимися наружу. Бережным движениям Акасуна перевернул Дея на живот и поставил на колени, пошире разведя ноги. Лизнув колечко из мышц, он прижался к спине блондина, целуя его в сомкнутые лопатки и обхватывая рукой возбужденный орган.
- Аааахх..
Кольцо из пальцев плотно обхватывало член Дейдары со всех сторон, уверенно двигаясь, доходя до самого основания.. Чувствуя сзади упирающийся в него член Данны, блондин все сильнее подавался назад.
- Ах..мммм…Данна.. пожалуйста..
Акасуна спустился ниже, не убирая руки от члена, и несколько раз лизнул горячую дырочку.
- Данна!!!.. ахх..я сейчас.. быстрее…
Едва Сасори коснулся членом колечка мышц, Дейдара кончил, издав протяжный стон.
Тяжелое дыхание, жемчужная жидкость, забрызгавшая красную простынь, сверкающие бисеринки пота на выгнутой спине.. Сасори резко развернул напарника на спину и без предупреждения вошел. Дейдара вскрикнул от неожиданности, но поймав полный желания, почти теряющий смысл происходящего, взгляд, растерянно улыбнулся и прикоснулся к сжимающим его бедра пальцам. Акасуна начал одержимо двигаться, заставляя блондина сразу постанывать от удовольствия, не давая опомниться от оргазма. Тесно и горячо… Всё глубже и глубже..
- Знаете, как…ааахх..приятно чувствовать вас внутри…ммм..
- Дей…дара..
Глубже.. Сильнее.. Напористее.. Тела прижимаются к друг другу все одержимее, пытаясь заполнить каждую клеточку друг друга… Языки переплетаются в обезумевшем от страсти поцелуе… Образы и сознания двух мастеров, наполненные противоречивыми эмоциями. Движения навстречу друг другу. Громкие стоны, срывающиеся на последней ноте. Еще.. Еще.. Сильнее.. Быстрее.. Каждый миллиметр тела напрягается, умоляя ускорить движения… Еще.. Яркая вспышка, особенно громкие крики.. Секунда наивысшего напряжения. Теплая жидкость, заполнившая его изнутри, оставшаяся на животе перламутровыми разводами. Два часто дышащих, обессилевших тела. Изящные руки с тонкими пальцами бережно убирают с любимого лица влажные солнечные пряди. Существо сильнее прижимается к неживому телу самого дорогого человека и, блаженно прикрыв сапфировые глаза, засыпает.
- Ты..мое..чудо..
***
Спустя неделю.
Возвращаясь из страны Ветра с только что добытой информацией о джинчурики, кукольник и подрывник, оставшись на ночь в лесу, расслабились и заметили приближение шиноби Ветра слишком поздно. Восемь человек окружили кукольника, который не успел залезть в Хируко, и, спустя сорок минут борьбы, отправились к предкам. Блондина атаковали десять человек, но, кажется, его это не волновало. Сейчас искусство охватило его настолько, что он не замечал ничего вокруг, кроме теплой фигурки, каждое мгновение появляющейся на ладошке. Фанатичный блеск неоновых глаз, безумная улыбка, украшающая мягкие губы; тысячи творений градом сыпятся из облизывающихся ротиков… Всё это заставляет противника ужасаться непревзойденной красоте взрыва.
- КАЦ!
«Золотистые пряди трепещутся от колебаний взрывной волны. Десятки кунаев, охваченных чакрой стихии молнии летят со всех сторон, но ты успеваешь уворачиваться. Я не буду мешать вам, Мастер.»
Свист стремительно приближающейся стали. За твоей спиной. Вражеские атаки заставили тебя спрыгнуть с птицы. Ты беззащитен. Блик солнца, отраженный длинным лезвием. Слишком близко. «Я не успею направить Хируко. Ты слишком дорог мне. Ты слишком несовершенен, чтобы позволить себе такое. Чтож, мне и правда жаль. Глухой звук поврежденного дерева. Надо будет потом поблагодарить Данну. Пусть Хируко и похож на консервную банку, но он никогда не подводит».
«Прости. Я всегда был эгоистом. Я не хочу всю жизнь видеть кошмары. Не хочу видеть твою смерть даже во сне. Стальное лезвие катаны разделяет красный иероглиф на две равные половинки. Ручка упирается в грудь, сталь выходит из спины. Больно. Горькая жидкость наполняет рот и стекает с уголка губ. Всё ниже и ниже. Одним движением руки ты взрываешь оставшихся шиноби, включая шпиона, напавшего со спины. Улыбаешься. Оглядываешься. Ищешь меня глазами. Солнечные пряди резвятся на фоне взрыва. Красиво. Глаза расширяются от ужаса. Подбегаешь, бросаешься рядом, приподнимаешь за плечи. Смотрю в глаза, полные тревоги и паники. Они заменяют мне небо. Ты что-то отчаянно кричишь, трясешь меня за плечи, слезы потоками срываются с перепачканных гарью щек. Твой голос. Я уже его не слышу. Не могу слышать. Я могу только улыбаться и стараться навечно вбить в свое сознание цвет твоих глаз. Сил больше не осталось. Твое тело уже никогда не будет мне принадлежать. Никогда не будет рядом. Ты вслушиваешься в мой хриплый шепот, прижимаешься ко мне. Жаль я не могу тебя сейчас почувствовать».
- Куклы не умеют чувствовать. Куклы вечны и исчезают только затем, чтобы исчезнуть раньше дорогого им существа. Чтобы не было больно. Твоя смерть – это слишком больно. После смерти куклам снятся сны. Я не хочу постоянно видеть кошмары.
«Темнота и одиночество окружают мое сознание плотной вечной стеной. В памяти остается только ощущение бьющегося рядом живого сердца. Твоего сердца. Щекотящая щеку прядь шелка и сверкающий слезинками небесный взгляд. Я чувствую. Теплые капельки на своих щеках, губах, ресницах….»
- Я счастлив….
Фанфик добавлен 14.12.2011 |
4392
0
С уважением, НИНДЗЯ.