Пацанка. Глава 10
Раз. Два. Три.
Холодно. Темно. Приоткрывшиеся зеленые глаза, подернутые пеленой боли, не могли ничего разглядеть. Стало страшно. Слышно только то, как стучит пульс.
Четыре. Пять. Шесть.
Окон не было. А холод исходил от бетонного пола. Чуть шершавый и определенно холодный. Ногти прошлись по поверхности, цепляясь за неё и скрипя. Кровь. Кровь на пальцах.
Семь. Восемь. Девять.
Сакуру била дрожь, словно приступ – эпилептика. Ладони прижались к оголенным плечам. Оголенным? На ней осталось только нижнее белье. Живот сильно ныл.
Десять. Одиннадцать. Двенадцать.
Ползком. Хрипло дыша. Спотыкаясь. Но она подползла к противоположной стене. Комнатка не больше семи квадратов. Кто-то лежит на полу, согнувшись в немыслимой позе.
Тринадцать. Четырнадцать. Пятнадцать.
Мужчина. Девушка провела рукой по голове. Волосы растрепаны. Глаза опухшие. Нос свернут на одну сторону.
Шестнадцать. Семнадцать. Восемнадцать.
Он вздрагивает от её прикосновений. Кто этот человек? Хотя запах его тела такой знакомый и родной. Розоволосая уже чувствовала его. Неужели?
Девятнадцать. Двадцать.
- Сасо… Сасори! – крик вырвался наружу, наполняя помещение отчаянием.
Да, это был Сасори. Только он пах фрезией, которую девушка так любила. То, что с ним здесь сделали, было воистину страшным: кости на обеих руках раздроблены, а сами руки ужасно опухли. Ровно двадцать минут понадобилось Сакуре, чтобы осознать, что смерть уже стоит за их с братом спинами и дышит в затылки мерзлотой кладбища.
Кладбище? Нет… Они не удостоятся такой чести. Возможно, что их тела с посиневшими и набухшими от воды венами найдут в реке. Но, скорее всего, они прекратят свое существование на какой-нибудь скотобойне, отправившись в виде фарша на прилавки магазинов.
Тонкие пальчики сжали плечи. На бледной нежной коже появились кровоточащие следы. Снова крик. Крик смертной боли и предопределения. Страшно. Ей безумно страшно. Но никто не поможет. Рядом нет ни Итачи, ни Извращенца, ни Саске…
Саске. Неужели ему действительно было нужно только её тело? Неужели она никогда его больше не увидит? Неужели он сможет забыть её? Странно, что только в такой момент, в момент, когда твоя жизнь весит на волоске, ты начинаешь понимать и осознавать свои ошибки.
Её ошибкой стало то, что она поверила Учихе, этим самым подставив себя и предопределив исход этой страшной истории.
- Сасори, братик, очнись! – ладошки прижались к впалым щекам на некогда красивом лице.
Молодой человек застонал, силясь открыть глаза. Но они не поддавались. Темнота. Ничего не видно, даже если бы он и смог увидеть. Голос… такой знакомый с одной стороны и такой чуждо-измученный – с другой.
Он уже слышал этот голос когда-то. Такой родной. Неужели самые ужасные страхи оправдались? Неужели это Её голос?
- Саку… - разбитые в кровь губы еле шевелились, кровоточа от каждого малейшего движения.
Сасори все-таки смог немного приподнять веки. Да, это Сакура. Испуганная и плачущая от его вида. Сердце сжалось под натиском ужаса и стремления все исправить. Неужели она переспала с Орочимару? Неужели он решил таким образом его добить? Раздетая, замерзшая от сквозняка и бетонного пола.
Его маленькая улыбающаяся сестренка, которая всегда дарила радость и заботу. Его маленький розоволосый ангел… Во что она превратилась? В небыль. Но она не сломалась. Ещё жива в ней та упрямая и дерзкая пацанка. Ещё жива надежда на хорошее… Хотя нет. Надежда уже умерла. Но она все равно будет бороться.
Тьма. Но Сасори не нужен был свет, чтобы увидеть муку на её лице. Он просто чувствовал.
- Сакура… почему? – Красноволосый знал, что сестра поймет то, что он хочет сказать. – Неужели с Орочимару?
Девушка резко взметнула голову вверх. Её абсолютно не удивило то, что брат откуда-то знает про их с Учихами «план». Но стало как-то стыдно, словно она совершила нечто ужасное и теперь отчитывалась перед судьей.
- Нет. С Орочимару ничего не было. Хотя должно было быть. Саске меня хотел увезти, солгав про то, что тебя скоро вызволят. Но я вовремя все узнала.
Сасори мучительно застонал, чуть приподнимая голову. Теперь все встало на свои места. Однако радость от того, что Орочимару не прикасался к ней, сменило недоумение.
- Учихи тоже здесь? – молодой человек немного повернул лицо в ту сторону, где, по его мнению, могли находиться Итачи и Саске.
На секунду Сакуре показалось, что все мысли в её голове исчезли. Была только боль. И правда, где Учихи? Она не верила, что они смогли предать её. Но, с другой стороны, Саске смог предать друга, значит, и её смог бы. И от этого становилось только хуже, ведь она любила его, хоть и прикрыла это чувство, словно одеялом, ненавистью.
- Нет. Их здесь нет.
Послышался звон ключей. Сердце как будто и вовсе перестало биться. Шаги. Она уже слышала эти шаги, когда танцевала вальс. Яркий свет на несколько минут ослепил пленников. Словно не лампочка на сто ватт, а целый прожектор был прикручен к потолку.
- Почему я не вижу теплых родственных объятий? – Орочимару ухмыльнулся, пробежав взглядом по почти обнаженному телу Сакуры. – Неужели не рады?
Сасори попытался встать, но сил не было. Сколько дней он уже не ел? Сколько дней над ним издевались? Он потерялся во времени. Но этот шипящий голос вернул ему злость и силу. Силу для того, чтобы защитить Сакуру.
- Заткнись, ублюдок, - Что это было? Голос, похожий на хрип умирающего, хотя, по сути, именно таким он и являлся.
Орочимару подошел ближе и склонился над красноволосым, а затем резко ударил его ногой в бок. Молодой человек сложился, как карточный домик. Он даже не в силах был кричать, только хрипеть.
- Не надо! – девушка мигом оказалась между братом и мафиози, который перевел на неё взгляд, полный ярости.
Орочимару присел возле Харуно и откинул пряди, нависшие над испуганным лицом. Красивая. Даже в таком состоянии – это бриллиант. Но он оставит наслаждение над её телом напоследок, в виде десерта. А потом убьет.
- А… Мисс Харуно! Как же я мог про вас забыть? – пухлые губки оказались в плену жесткого, нет, не так… жестокого поцелуя.
Сакура силилась оттолкнуть мужчину, тошнота подкатывала давящим комом к горлу. А когда Орочимару прервал поцелуй, она плюнула ему в лицо, даже не представляя, какую глупость совершила.
Мужчина медленно встал и вытерся рукавом. На тонких губах заиграла полусумасшедшая улыбка. Эта игра ему определенно нравилась. Он готов потерпеть такое поведение розоволосой, но только при одном условии: она будет такой же страстной и в постели.
- Что ж… По-хорошему, видать, не получится. Ребята, приведите девушку «в порядок». Только не переусердствуйте. Единственное, что она должна сказать, так это то, где флешка, – Как только мафиози развернулся и вышел, на пороге появились две фигуры.
Помнится, и Учихи, и Сасори обсуждали, что будет с ними, если Орочимару их все-таки поймает… Что ж, предполагаю, что было бы то же самое. Сакуре не было страшно за себя, пока её избивали, она смотрела на брата, который раскинулся на полу.
Она не сумела… Не смогла его защитить. Слабачка. Все время распускала сопли. Вздумала влюбиться, когда Сасори был здесь. Радовалась и веселилась в компании Саске. Теперь она ощутит, насколько плохо было её брату.
«Саске…» - удар по «печени». Больно. Она подсознательно звала того, кто, как она думала, может все.
«Саске…» - пощечина. Крепкая такая, мужская пощечина.
- Где флешка, дрянь? – голос был таким грубым. Он словно давил на распухшую от боли голову.
- У тебя в заднице… - только и смогла выдать девушка, перед тем как выключился рубильник реальности происходящего.
Что было дальше? Она не помнила… Да и как там все упомнить! Единственное, что она видела перед глазами, так это улыбающегося Сасори и… Учиху, который нежно обнимал её за талию, уткнувшись носом в волосы.
- Саске…
Сакура. Бледная. Перерезанное горло. Рядом с ней лежит Сасори. Мертвы. Много людей. Полиция. Джирайя удрученно и подавленно смотрит на него. Говорит, что их нашли только сегодня утром.
А он только и может, что упасть на колени и склониться в диком неистовом крике. Он потерял её навсегда. Она больше не будет улыбаться и смеяться. Она мертва. Только сейчас он понял, насколько дорогой была для него эта пацанка. Только сейчас.
- Сакура! – Саске резко принял сидячее положение и посмотрел на руки, с ужасом ожидая увидеть алую липкую жидкость. – Сон…
Это был не просто сон. Это был кошмар, пропитанный ужасом и смертью, кошмар, который мог стать реальностью. Каждому снятся вещие сны. И богатым, и бедным. У каждого есть этот дар. Вот только не все умеют отделять зерна от плевел.
Учиха смахнул со лба капельки холодного пота. Оцепенение медленно уходило. Вот и ноги уже могли двигаться. Пачка сигарет. Её сигарет. Саске медленно поднес находку к глазам. Да, Сакура всегда любила «покрепче». Но он не станет верить этим глупым снам. Мало ли что может присниться?
- Наверняка ты прекрасно развлекаешься с Орочимару в постели, Сакура. Зачем мне нужна шлюха? – О, извечная человеческая черта – придумывать оправдание своим ошибкам, выставлять себя в нужном свете, мол: я ни при чем, это она во всем виновата. Глупо. Рука с силой сжала картонную коробку, и по комнате разлетелся тяжелый запах табака.
Учиха всегда думал, что никогда не позволит себя кому-то контролировать. А теперь, получается, что Харуно смогла привязать его к себе. Но он сделает все, чтобы отвязаться, в крайнем случае, перережет этот Гордиев узел.
Уже два дня он ей не звонил. Сначала он думал, что Сакура первая ему позвонит и извинится. Но такого не произошло. А гордость не позволяла набрать десяток цифр… Гордость. Сколько жизней разбила эта скользкая змеюка, которая хочет казаться орлом. Вот и сейчас именно из-за неё молодой человек не чувствует того, как его Сакура в беде. Его?
Да, Саске, сам не понимая того, стал её считать СВОЕЙ. В полном смысле этого слова. Ведь она принадлежит только ему. По крайней мере, так было всего пару дней назад. А теперь ему наплевать, кому и как она будет принадлежать, в это он хотел верить.
Учиха резко дернул головой. Ему послышалось, что Её голос назвал его имя.
- Бред! Саске, ты уже свихнулся со своей Харуно! – Опять «своей». Ну никак у брюнета не получалось отвязаться от этого слова. – Надо развлечься…
Красная, словно кровь, шелковая рубашка, расстегнутая на две пуговицы – признак того, что он не прочь развлечься с какой-нибудь красоткой. Дорогие кожаные ботинки – он неприступный и богатый. Ремень с металлической бляшкой, по Фрейду – акцентирование женского внимания на своем «достоинстве».
Бумажник, набитый купюрами различного достоинства. Два «пшика» дорогого одеколона. Он готов на все, лишь бы больше не вспоминать Её.
Комната стала вновь безликим помещением. Снова пустота и одиночество. Желание одиночества – это ложь и насилие над самим собой. Человеку не свойственно находиться долго в компании только с мебелью. Люди сходят с ума, начинают говорить сами с собой. И только лишь потому, что одиночество губительно.
Хотеть одиночества… это лишь манера самовыражения и самоутверждения за счет других, которым ты нужен, которые желают быть с тобой рядом. Нет, можно вожделеть одиночества на день, на неделю или на месяц, но никак не на всю жизнь.
Саске обманывал сам себя, не пуская никого в свой мир. А пустив, наделал тысячу ошибок, которые сложно будет исправить. Сколько времени предопределила судьба на эту «работу над ошибками»? Не знал никто.
Брюнет медленно спускался по лестнице, словно размышляя над тем, стоит ли ему вообще куда-то выходить. Но если сидеть и мусолить в голове каждое слово, кинутое в ярости и злобе, не хватит нервов. Надо расслабиться. Надо оставить Её в прошлом, шагать в будущее с высокоподнятой головой и высокомерным взглядом. Забыть, как страшный сон.
Скрипнула дверь. Стало не по себе от этого скрипа. Черные глаза впились в появившуюся фигуру, которая, к слову, явно недоумевала, почему молодой человек находился здесь, когда должен был отдыхать на итальянских пляжах.
- Саске?! Что за черт! Почему ты ещё здесь? – Итачи, который два дня не появлялся дома, создавая впечатление, что вовсе исчез из Токио, не ожидал, что встретит дома хоть одну живую душу.
Учиха-младший не нашел ничего лучше, чем просто развернуться и попытаться выйти из зала, предотвращая тяжелый разговор «по душам». Но старший брат явно не хотел того, чтобы молодой человек испарился, ничего не объяснив.
- Постой, Саске. Что происходит? Где Харуно? – длинноволосый брюнет не мог понять, что же случилось между молодыми людьми.
Опасный огонек вспыхнул в глубоких черных глазах. Его мучил только один вопрос: «Почему его не могут оставить в покое? Почему каждый только и занимается тем, что стремится влезть к нему в душу?»
- Ничего не происходит, Итачи. Все хорошо. Наша «мисс недотрога» занята более важными делами – налаживает «контакт» с Орочимару, - Верил ли он в то, что говорил? Не думаю, наверняка молодого человека одолевало только одно желание – не упасть в глазах брата.
Итачи внимательно посмотрел на красивое бледное лицо. Он не поверил. Слишком наигранным был тон, слишком беспрецедентным было равнодушие, которое просто перехлестывало все возможные допустимые границы. Даже для Саске.
- Что ты мелешь, придурок? – старший брат редко говорил подобные слова, но подобные речи молодого парня выводили его из себя. – Совсем потерялся? Ты что, серьезно отпустил Сакуру? Отпустил к Нему? Ведь совсем недавно ты мне с пеной у рта доказывал, что её надо выводить из игры! Идиот… Молокосос… Ничего не стоящее дерьмо!
Саске резко развернулся и ударил старшего брата в солнечное сплетение. Нонсенс. Сколько в их жизни было недоразумений и обид! Но такого никогда прежде не случалось. Молодое сильное тело уже напружинилось, ожидая ответного удара. Но его не последовало. Итачи, выпрямившись, отошел от брата и сел в кресло.
Он смотрел на огонь. Итачи всегда любил тишину и покой, любил сидеть в кресле и наблюдать, как пламя пожирает дерево, наполняя комнату приятным древесно-пряным запахом смолы. Ему не нужны извинения, тем более, он их никогда не дождется. Обидным было лишь то, что его маленький глупенький брат не представляет, что теряет. Не представляет, что уже никогда не встретит женщину, подобную Ей.
Саске, как и ожидалось, просто развернулся и ушел. Он часто так делал. Просто разворачивался и уходил. Знаете, это, наверное, уже сложившийся стереотип поведения человека в обществе. Зачем решать что-то, если можно просто уйти? Это казалось лишь пустой растратой драгоценных сил. Но в этот раз он ушел не оттого, что не мог разобраться с ситуацией, просто Итачи слишком глубоко копнул темную душу брюнета.
Бар. Тепло. Темно. Есть то, что сейчас необходимо. Словно патогенный для человечества кокк, Учиха питал свое тело алкоголем, таким терпким и обжигающим. Он культивировал в себе холодную сосредоточенность, которая пыталась всеми силами заместить то, что мучило душу нескончаемыми «если».
Если бы он не встретил Сакуру. Если бы она не была такой, какая есть. Если бы он не упустил тот момент, когда смог почувствовать… Сложно произнести это слово, даже в мыслях. Если бы он не целовал её нежную кожу, её губы. Если бы так не наслаждался тем, что девушка рядом с ним. Если бы он не сотворил того, что уже вряд ли сможет исправить.
Если бы… Глупо проектировать параллельную реальность, не разобравшись с настоящей. Почему не помогает ром? Почему все его мысли возвращаются к тому моменту, когда он поднял на неё руку. Отчего она ничего не ответила ему, просто испарившись из его жизни?
- Посчитай, – Учиха уже был в «кондиции». Остался последний шаг для того, чтобы ничего уже нельзя было бы вернуть назад. Он сделает этот шаг. Не будет жалеть, никогда и ни за что. Если не получается развязать, тогда он разрубит.
Такси мчалось по пустынным улицам ночного города в сторону дома Карин. Да, именно её хотел использовать Саске для того, чтобы забыть ту, которая отчего-то не хотела покидать его мысли. Одолевала, словно невыносимая головная боль. Хотя именно такой она и была.
Веки на пару секунд прикрылись. Учиха, как в трансе, видел, как Сакура смотрит на него взглядом, полным ненависти. Как ей больно от того, что обман был единственным способом отделить её от брата. Как она уходит, а он стоит и слушает, пытаясь услышать её шаги. Но не может. Ибо она ушла навсегда. Ну и пусть! Пусть уходит! Он сможет прожить без этой неотесанной грубиянки! Сможет! А если и не сможет, то все равно будет жить. Назло всему миру, назло брату, но, прежде всего, назло ей.
- Приехали, - водитель с интересом смотрел на молодого человека, который, погрузившись в свои мысли, совсем не замечал того, как меняется выражение его лица: то презрительное и высокомерное, то почти по-детски грустное, то легкая полуулыбка.
Саске очнулся и, выйдя из машины, кинул на сидение пару купюр. Забыться. Забыться в объятьях другой. Он шел нарочито медленно, пытаясь привести хаос, творившийся в голове, в хоть какую-то логическую последовательность.
Лифт быстро домчал молодого брюнета до нужной квартиры. Он требовательно постучал в бронированную дверь. Карин… Саске знал, что красноволосая была в него влюблена. Но ему безразлично то, что она будет чувствовать.
Послышались тихие шаги. Ключ несколько раз повернулся в замочной скважине. Девушка была при полном «параде», ведь она ждала. Ждала, когда Учиха приедет. Когда он сможет забыть розоволосую стерву. Однако она не знала, что Саске не забыл…
Требовательные и грубые поцелуи вместо приветствия. Страстные ласки вместо тонкой нежности. Сильные объятья вместо легких касаний. Все было по-другому, не так, как несколько дней назад, не так, как с Сакурой. Все в итоге сводилось опять к ней.
Чувство необходимости в зеленоглазой чертовке отчего-то росло, словно на дрожжах. Вроде бы целуешь одну, а думаешь, представляешь совсем другую. Но Карин не нужно этого знать. Она подобна резиновой кукле, которая требуется только для того, чтобы удовлетворить вспыхнувшее желание и буйство гормонов.
Какая, в сущности, разница, кто лежит с ним в постели, чьи стоны разносятся по квартире, кто прижимается к нему всем телом, отдаваясь со всей своей страстью? Казалось бы, никакой. Но для Саске разница была. Даже получив наслаждение на физическом уровне, он так и не смог достичь душевного покоя.
Не смог… Не получалось забыть. В голову молодого брюнета забрела поистине сумасшедшая идея. Он чуть привстал на локте и посмотрел на Карин, запыхавшуюся от быстрых движений.
- Скажи мне что-нибудь, - требовательный взгляд прошелся по красивому лицу и остановился на глазах.
Красноволосая с удивлением посмотрела на Учиху. Странно. Вроде счастлива, вроде он рядом с ней, но она не чувствует, что Саске принадлежит только ей. Не чувствует и все! Когда мечта сбывается, становится грустно оттого, что, на самом деле, она оказалась не такой уж и прекрасной, какой казалась всего несколько минут назад.
- Я тебя люблю, Саске-кун, - Да, она действительно любила. Любила всей душой. Вот только ответа на её чувства девушка не видела. Взгляд оставался все таким же холодным.
Саске поморщился. Он уже слышал сотню раз эти слова, но только однажды почувствовал, что желает сказать их в ответ. Только однажды и только с одной женщиной, причем, явно не с красноволосой.
- Нет. Не то. Назови меня как-нибудь, - Учиха, казалось, просто свихнулся. Он на самом деле желал услышать нечто подобное вечным прозвищам, которые давала ему Харуно. Зачем? Все очень просто. Доказать себе, что таких, как розоволосая пацанка, миллионы.
А вот для Карин все оборвалось. Она мечтала вовсе не об этом. Она мечтала любить и быть любимой. А, оказывается, её просто использовали по прямому, так сказать, назначению. Пусть она стерва и дрянь, которая распорядилась чужими жизнями. Но она имеет право на любовь! На его любовь! Но Учихе наплевать. Он видит в любой женщине только Сакуру. Это больно.
- Ты помешался! Я не она! Хватит все время думать об этой чудачке! Хватит, Саске-кун! – Карин действительно страдала. Говорят, что сделанное зло вернется втрое большим злом. Но девушку уже понесло. Ей захотелось выговориться. – А знаешь, что… твоя Харуно, наверное, уже лежит где-нибудь на свалке, где её останки доедают собаки!
Он не поверил взбешенной девушке, подумал, что той хочется его задеть. Но подсознание звякнуло, словно пыталось достучаться до брата-сознания, что причина сказанных слов вовсе не в злости и ревности.
- Заткнись, – Саске встал с кровати и принялся одеваться, стремясь поскорее уйти из этой квартиры.
- И не собираюсь! Та флешка, которую вы все искали, все это время была у меня! Это я позвонила Орочимару и сказала, что Харуно в сговоре с полицейским, это я сделала! Для того чтобы быть с тобой! – Карин сорвалась от накатывающего чувства стыда и тошноты. Тошноты от самой себя.
Только сейчас девушка осознала, что совершила. Только сейчас она поняла, что предопределила чью-то жизнь. Ненависть и ревность, затмевавшие глаза, отступили. Она убийца. Именно по её вине розоволосая, наверное, уже мертва. Слезы обжигающими ручьями скатились по щекам, красноволосая просто упала на колени перед побледневшим Саске.
Учиха стоял как вкопанный, не желая верить в это признание. Неужели он был настолько слеп, что не замечал ничего вокруг себя? Неужели эти два дня, которые он проводил за бутылкой, могли решить судьбу той, которая ворвалась и обезвредила его высокомерную натуру?
- Когда?
- Два дня назад.
Сон, который показался бредом, теперь предстал совсем в другом ракурсе. Кулак с силой врезался в стену, оставляя кровавые следы от разбитой кожи. Но боль физическая не смогла унять другую – боль потери. Он не мог и предположить, что когда-нибудь потеряет Сакуру. В глубине души еще теплилась надежда на то, что любимая будет с ним рядом. Любимая? Как необычно звучат эти семь букв.
- Дура…
Карин уже не услышала грохот захлопнутой двери. Она погрязла в неуправляемой истерике от понимания того, что натворила…
Он бежал так быстро, как только мог. Звонок Итачи и Джирайе был уже сделан. Страх. Неимоверный страх за уже такого родного человека не давал нормально дышать. Внутри все крутило от бессмысленности существования. Существования без смеха, без улыбки, без подколов и нежных поцелуев, без той, чьи пальцы, зачастую, были пропитаны табачным запахом.
Внедорожник затормозил перед самым носом у Учихи-младшего. Итачи. Он примчался сразу, как узнал о происшествии.
- Доигрался? Добился всего, чего хотел? – длинноволосый мужчина буквально кричал на младшего брата. – И что теперь?! Мы даже не знаем, жива ли Сакура, жив ли Сасори!
Упоминание об Акасуна просто сломало все рамки. Саске с силой пригвоздил пластиковую панель. Он оставил любимую умирать, предал друга. Кто он? Неужели нельзя все исправить? Неужели это конец его сказке, сказке про любовь?
Фанфик добавлен 01.04.2012 |
2038
+1
