Пацанка.Глава 8
Учиха Саске всматривался в испуганную неожиданным появлением Орочимару Сакуру. Про Карин он успешно забыл, как только вошел в зал. Внутри зарождался тайфун злобы и презрения. Но было что-то ещё… беспокойство, такое почти неуловимое, но не позволяющее страстям взять верх над разумом.
Взгляд, кинутый Орочимару, дошел до цели, вызывая на бледном лице зловещую ухмылку соперничества. На удивление, Учиха принял вызов, хотя уже знал итог: Харуно будет с мафиози. Но что-то не позволяло молодому человеку просто закрыть глаза. Было ли это заботой, сочувствием, а может быть, чем-то большим – не знал никто.
Любое чувство заставляет нас делать ошибки, но только из-за любви мы делаем самые глупые из них.
Как бы то ни было, Саске направился к Сакуре, стоящей к нему спиной и поэтому не видящей этого выражения лица.
Розоволосая же впала в какую-то прострацию, когда рука Орочимару медленно перекочевала на талию. Все чувства в ней воспротивились данному действу, но разум твердил, что есть такое слово – «надо». Поэтому, возможно, руки и ноги отказывались слушаться, а язык присох к небу. Только весенние глаза выражали страх, сомнение и безграничную тоску.
Заиграла легкая музыка, и девушка моментально напряглась, ведь только сегодня утром она отсчитывала «раз-два-три» вместе с Ли. Тонкая ручка оказалась в захвате, а мысли приковались к вертикальным зрачкам и тонкой то ли улыбке, то ли ухмылке. Как странно… странно смотреть на себя со стороны, неизменно пытаясь ускользнуть своей сущностью куда-то далеко-далеко, туда, где ты будешь недосягаем для всех этих мучений. Но, к сожалению, ЛСД в аптеках не продается, равно как марихуана и гашиш.
Присутствующие тоже разбрелись по парочкам и стали кружиться, наполняя пространство взмахами ярких платьев и блеском мечтательных глаз. Только Орочимару с розоволосой стояли друг напротив друга, как будто ожидали чего-то. Как ни странно, это «что-то» не преминуло появиться. Учиха шел медленно и вальяжно, но, в то же время, он источал все нарастающую с каждым шагом опасность.
- Орочимару-сама, здравствуйте! – Саске даже не скрывал издевку в голосе. – Хорошая вечеринка, только девушек симпатичных как-то мало…
Мафиози прищурил странноватые глаза и еле заметно хмыкнул, прижимая розоволосую девушку к себе чуть сильнее.
- Ох, Учиха-сан, какие глупости! Ваша спутница просто очаровательна. Кстати, это не она к нам направляется? – шипящий голос изливал тонны яда на молодого брюнета.
Карин действительно уверенным шагом направлялась к столь странной компании. Саске, заметив красноволосую, сжал кулаки добела – все сегодня получалось не так, как он хотел. Сакура тоже устремила затуманенный переживаниями взгляд на соперницу, но не выдала всего того, что было на душе, – просто стояла, уперев взгляд в красивую фигуру с пышными формами.
«Да… теперь понятно, отчего Саске так за неё держится. Я с ней даже рядом не стояла, убиваясь об стенку головой», - мисс Харуно скользила изучающим взглядом по красивым изгибам стройного тела, пытаясь понять, почему рядом стоящие мужчины нисколько не интересуются столь привлекательной особой.
Карин, в свою очередь, недоумевала, почему двое влиятельных мужчин стоят около Сакуры, прожигая друг друга страшными взглядами.
- Ах, Саске-кун, я тебя искала… куда ты пропал? – красноволосая знала причину пропажи брюнета и взирала на неё с неприкрытым раздражением.
- Иди погуляй. Когда освобожусь, я найду тебя, – Учиха просто обжег ненавидящей интонацией свою спутницу, заставляя ту сделать полшага назад.
Орочимару, который по роду своей деятельности прекрасно разбирался в людях, сверкнул недобрым взглядом. Понять, что Сакуру и Саске что-то связывает, не составляло никакой трудности.
- Саске-сан, как вы нелюбезны с дамой! Не оставляйте такую милую барышню одну. А мы пока потанцуем, верно, Сакура-сан? – мужчина слегка повернул свою голову, наблюдая за неестественно бледной девушкой, которая так и стояла рядом с ним, только вся дрожала.
Сакура словно очнулась, переведя взгляд с разъяренного Саске на издевающегося Орочимару. Осознав, что только что спросил её спутник, Харуно только слегка кивнула, позволяя увлечь себя в водоворот танца.
Вальс. Танец нежности, но Орочимару не был нежен, существовало только притязание на нежность. Танец невинности, но её не было, похоть повсеместно царствовала в резких движениях. Танец легкой грусти, но каждое касание сквозило тяжестью желания властвовать. Танец еле уловимого притяжения, но существовало лишь многотонное, словно бронепоезд, повиновение.
Разворот. Резкий, даже слишком резкий для вальса, словно плетью ударил по непослушной девчонке, которая только и мечтала о том, чтобы оказаться как можно дальше от своего вынужденного партнера.
Поворот головы. Медленный и испуганный. Она не хотела видеть полный дикого вожделения взгляд. Слишком медленный и, возможно, чересчур испуганный, чтобы его не заметили. Орочимару заметил. Поэтому движения стали несколько жестче. Жертва и Хищник. Она пыталась спрятаться, цепляясь за свою жизнь, а он – догнать и разорвать, наслаждаясь каждой каплей крови.
Она оказалась спиной к мужчине. Он – враг, врага никогда нельзя упускать из виду, но он прижимается к ней сзади. Сакура чувствовала, насколько Орочимару напряжен, ведь она ему не подчиняется. Покорности не было в её глазах, но она и не хотела быть покорной.
Его дыхание. Жесткое и горячее. Мурашки пробегали по оголенной тонкой шее, мурашки от омерзения и стыда. Стыда за то, что она делает то, что не хочет, то, что никогда не забудет, то, что сломает её окончательно, сведет с ума.
Дрожь. Орочимару чувствовал, что розоволосая девушка дрожит при таком близком контакте. Страх? Однозначно, это был именно он. Сакура боялась его, что придавало какое-то извращенное наслаждение. Заставить бояться, заставить сломаться и самоуничтожиться. Он всегда получал то, что хотел, а сейчас он желал только одного… точнее одну. Харуно Сакуру.
Ненависть. Презрение. Злоба. Учиха, как пробудившийся вулкан, кипел от ярости, от того, что сейчас с Ней не он, а Орочимару. Саске прекрасно видел, что тонкое запястье покраснело от сильной хватки, что лицо было бледнее мела, что зеленые огоньки потускнели, а уголки губ заметно опустились.
Страх. Беспокойство. Метания. Желание прекратить весь этот цирк. Он не понимал, не видел, не слышал, не чувствовал. Но теперь он может жить и ощущать все тонкие сплетения и многогранные переливы бытия. Но существовать, зная, что сам же порушил то, что могло стать самым хорошим и добрым в жизни, – невыносимо.
Невыносимо наблюдать за загнанной в капкан их «дел» девушкой, которая рвется между долгом и собственной честью. Ведь честь для женщины определяется не только тем, был ли у неё секс, а бесконечно большим: поступки, желания и мысли. Если девушка – девственница, а ведет себя, как настоящая шлюха, то нет чести в её «чистоте». Нет и никогда не будет.
Способность отстоять свою неприкосновенность, отгородиться от вожделенных взглядов и держаться достойно при любых эксцессах – вот в чем заключается истинная честь.
Смена партнеров. Девушка, резко развернувшись, уткнулась в чью-то грудь и, подняв глаза, обомлела. Саске перехватил её руку, нежно приобнимая за талию
- Сакура, не делай такое лицо. Спугнешь твоего суженного, – опять в своем репертуаре: ни капли утешения или поддержки.
Харуно хрипло вздохнула и с болью посмотрела на красивое лицо.
- Саске, а что будет дальше? – эта фраза, сорвавшаяся с бледных губ, заставила лед, покрывавший циничную душу, треснуть.
Учихе захотелось прижать это испуганное создание и никуда не отпускать. Просто стоять и слушать прерывистое дыхание. Теперь вальс стал вальсом – нежным, легким, чувственным. Сакура чувствовала себя защищенной, нужной. А не очередной игрушкой в чьих-то похотливых руках.
- Не знаю, Харуно, - на этот раз брюнет был честен, он действительно этого не знал, и даже больше – не хотел знать.
И снова она рядом с мафиози, который доволен тем, что Учиха отступил, струсил и сейчас направляется куда-то из зала.
Учиха шел быстро, чеканя каждый шаг. Он принял решение: пусть Сасори погибнет, пусть они могут последовать за ним, но Сакура не будет рядом с Орочимару. Не будет, и точка. Человек все в своей жизни делает для себя любимого, даже то, что кажется полным альтруизмом. Возможно, Саске принял такое решение в надежде, что он никогда не будет мучить себя виной за то, что может случиться. А возможно, это все полнейшая ересь, и брюнет просто осознал, что розоволосая пацанка слишком много для него значит.
Пацанка… кем бы она не хотела казаться, красясь, надевая платья и каблуки, – все равно Сакура навсегда останется для него все той же резкой и несдержанной особой, что когда-то чуть не оставила его без мужского достоинства. Та, что так искренне смеялась, когда он, пыхтя от злобы, катал её на спине. Та, что с таким смущением целовала его. Та, которая смогла простить ему, Учихе, грубость, простить и сделать первый шаг к примирению. Сильной и уверенной в себе – такой Харуно была для брюнета, а не той, что он оставил в зале – бледной и запуганной, находящейся на грани помешательства.
Он с глухой обидой вспоминал тот момент, когда он впервые увидел слезы на её глазах. С обидой на самого себя. Все его слова, что так опрометчиво ранили юную и неокрепшую душу. Саске помнил их все. Но он не сделает очередную глупость, по крайней мере, он сделает все, чтобы не допустить её.
Он искал Итачи. Молодой человек прекрасно осознавал, что принимать решения втайне от брата – крайне непредусмотрительно. Какими бы натянутыми не были между ними отношения, того, что они самые близкие друг другу люди, это никак не меняло.
Старший Учиха стоял, прислонившись к косяку, прижимая какую-то миловидную шатенку к двери. Черные глаза смотрели со смесью вожделения и очарования, а девушка, словно кролик, загипнотизированный удавом, направлялась прямо к нему в пасть, томно вздыхая и кладя руки на широкие плечи. Саске только громко хмыкнул, привлекая к себе внимание.
- Нии-сан, давай отойдем. Надо поговорить, – длинноволосый брюнет нехотя оторвался от женщины и с убийственным выражением лица подошел к младшему брату.
- Саске, что за выходки? Ты разве не видишь, что я занят? – раздражение было безумно сложно скрыть, особенно при условии, что скрывать его совсем не хотелось. Даже больше – хотелось просто утопить Саске в ведре с отходами человеческого тела.
Учиха-младший немного нахмурился, ожидая немного другой реакции, более сдержанной. Но, видать, психологическая перегрузка давала о себе знать: все-таки не каждый день приходится скользить по лезвию ножа, постоянно сомневаясь, удастся ли дожить до завтрашнего дня.
- Сакура выходит из игры, - холодный голос обдавал своей непреклонностью и решительностью. – В конце концов, мы не можем рисковать ещё и Харуно.
Итачи не сводил взгляда с лица брата; конечно, он понял, почему уже на финишной прямой Саске дал осечку. Во всем была виновата розоволосая, которая чем-то смогла его зацепить, притом, за самое живое.
- Ты думаешь, о чем говоришь? Или данная опция разума тебе не знакома?! – голос Учихи-старшего приобрел заметные стальные нотки. – Уже поздно, Саске. Другого выхода нет.
- Не важно. Мы уедем или улетим. Но Орочимару я её не отдам. Слишком уж большая плата за жизнь Акасуна. Тем более, я не думаю, что красноволосому понравится, если мы кинем его сестру в пасть этому ублюдку.
Итачи замолчал: как бы то ни было, он сам уже был не рад придуманному плану по совращению и нахождению информации. Сакура стала для него кем-то большим, нежели пешкой в хорошо простроенной идее. Такая необычная и нестандартная – он хорошо понимал брата, которому «посчастливилось» привязаться к этой пацанке. Пацанке, ставшей младшей сестрой. А жертвовать близкими Итачи не привык.
- Я закажу билеты. А ты уведи Харуно отсюда, но так, чтобы не вызвать подозрений у Орочимару. И запомни: не делай больше ошибок. Они будут стоить намного больше, чем ты можешь себе представить, Саске, – голос стал мягче, почти ласковый – он снял многокилограммовый груз с плеч Учихи-младшего.
Саске развернулся, стремясь скорее вернуться в зал, откуда уже слышались призывные аккорды танго. На удивление, молодой человек почувствовал, как в душе зарождается страх. Страх не успеть все исправить, переиграть и сохранить ту, что чудом ещё не оказалась в кровати этого психа.
Он настолько погрузился в свои мысли, что совершенно не заметил притаившуюся в темном угле Карин, которая изумленно распахнула глаза, наконец, осознав, что задумал её милый Саске-кун.
«План? Обман? Так вот почему он так бесится, когда видит эту выдру с Орочимару-сама! Харуно должна его соблазнить! Бред… но неужели мой Саске серьезно ей увлекся, неужели он действительно хочет поставить свою жизнь под угрозу? И все из-за этой мужеподобной психопатки…» - подобные мысли просто не укладывались в симпатичной головке, не обезображенной интеллектом.
Длинные ногти с диким звуком проскребли по стене. Все планы красавицы рушились на глазах, сыпались песком из рук, так же неуловимо и неожиданно. Карин было до безумия обидно за то, что ей предпочли другую женщину, притом, ладно бы ещё какую-нибудь светскую львицу, а то какую-то неформалку неадекватную.
Ревность сейчас накатывала удушающими волнами. Эта чувственная тварь питается нашими сомнениями, но как только сомнения перерастают в уверенность – она переходит в неистовство. Хочет растоптать и сломать. Избавиться от предмета своего недовольства.
Человек, ослепленный своими страстями, способен на такие вещи, которые не укладываются в сознании цивилизованного человека. Подставить, искалечить и, в конце концов, убить. На все, лишь бы заглушить рвущуюся из глубин подсознания ненависть. Возвысить себя, устранив соперника, – так всегда поступали наши волосатые и не совсем прямоходящие предки, берясь за камень. Это толчок эволюции. Толчок в прямом и переносном смысле.
Пойти и рассказать все Орочимару… но в таком случае, Учихе тоже не жить. Отдавать флешку Карин больше не хотела. Месть. Отомстить розоволосой стерве за то, что не знает своего места, но как все это проделать, не засветив Саске, красноволосая пока не знала.
Был только один способ что-то сообразить – это проследить за Харуно и брюнетом, а потом уже исходить из того, что она, возможно, еще сможет услышать или увидеть. Звонкий цокот каблуков огласил спящие коридоры. Девушка была просто уверена, что сегодня о Харуно Сакуре мир слышит в последний раз.
Розоволосая, сославшись на головокружение, отказалась танцевать танго, боясь не сдержаться и оторвать Орочимару его «хотелку». Стоит ли говорить о том, что девушка не находила себе места в этом пышно украшенном зале, в этом доме, больше похожем на дворец?
Не её это. Она была бы рада оказаться сейчас у реки, скинуть с себя это неудобное платье, зашвырнуть туфли в помойку и опустить усталые ноги в холодную воду. Пальчики крутили хрустальный бокал с красным, словно кровь, вином. Глоток залпом. Только капелька красной жидкости стекла по стеклянной поверхности.
Мафиози, которого отвлекли по поводу работы, то и дело бросал скользкие взгляды на стоящую возле широкого окна девушку. Вылезшая на небосклон луна вкупе с фонарями придавала худенькой фигурке образ нимфы, которая, заблудившись, забрела на огонек.
Орочимару редко занимался созерцанием женской красоты, предпочитая изучать её телесно. Но эта сказочная персона, казалось, отвергала всяческие пошлые мысли. Но мужчина не был бы самим собой, если бы не рисовал в своем воображении постельные сцены.
Мафиози заметил направляющуюся к Сакуре фигуру Учихи, на что красивое лицо скривилось, ибо Саске никак не вписывался в его сексуальные фантазии. Разговор о делах отошел на второй план, а пьедестал заняло раздражение. Этот юный сорванец посмел пытаться отнять его новую забаву, ну как это могло не злить?
- Саске-сан, то-то случилось? – Орочимару как-то незаметно оказался на недопустимом расстоянии от Харуно, как бы невзначай устроив широкие ладони на напряженных, словно гитарная струна, плечах.
Саске с видом быка на корриде с вызовом посмотрел прямо в глаза, наполненные собственнической злостью. Упрямый не меньше, чем Сакура, Учиха прекрасно осознал, что остался только один-единственный шанс на то, чтобы прекратить игру без правил.
- Да, Орочимару-сама. К Сакуре приехала подруга из Америки и ждет её у нас с Итачи дома, - колкий, как дротик индейца, взгляд прошелся по бледному лицу Сакуры, которая не верила, что Темари, наконец, приехала.
«Темари?! Ну, хоть один нормальный человек в этом зоопарке! Стоп… а откуда Саске её знает? Неужели он что-то задумал?» - девушка обрадованно улыбнулась: все же надежда умирает последней.
- Правда? Тогда нужно срочно ехать, Саске-сан! Она наверняка устала с дороги, как кролик после спарива… - розоволосая от радости, что сможет отсюда смыться, совсем позабыла про образ добродетельной девицы, чуть не произнеся очередную дерзость.
Орочимару удивленно воззрился на обмолвившуюся Сакуру. Какое-то смутное подозрение закралось в ту субстанцию, которая у нормальных людей называлась душой. Подозрение насчет того, что все не так просто. Слишком странно вела себя мисс Харуно в общении с Учихой, притом, что с ним она проявляла верх тактичности и целомудрия.
- Ну, подруга – это святое, Сакура-сан. Езжайте, конечно. Вот только не согласитесь ли вы поужинать на днях со мной, заодно обсудим дела фирмы, до которых мы ещё не добрались, - единственное, до чего Орочимару ещё не добрался – это кровать. Но розоволосой не стоило этого знать, по крайней мере, пока.
Учиха сухо попрощался с гостями и, кинув многозначительный взгляд на брата, поспешил удалиться, крепко держа тонкую ручку.
- Саске, милый мой пушистик, славный бармалейчик! Что ты задумал, не расскажешь? – Харуно спотыкалась, про себя покрывая всяческими эпитетами молчаливого брюнета, но остановить этот бронетранспортер не представлялось возможным.
Брюнет, не раздумывая, засунул Сакуру в машину и резко газанул. Времени оставалось мало, к тому же, надо было придумать хорошее оправдание на тот счет, что с утра они улетают. Молодой человек искоса наблюдал за надутыми от обиды губками и мстительным взглядом, который готов был обрушиться на него нескончаемым потоком «ласковых» прозвищ.
- Ты ведь соврал насчет Темари, да? Тогда зачем увез меня, разве не в этом заключался план Великого Комбинатора всех времен и народов? – девушка насторожилась от того, что парень упорно молчал, до упора вжимая педаль.
«Что за хренотень? Я сижу тут, такая вся красивая, разве что объявление на лоб не наклеила, что хочу все знать! А этот смотрит, как партизан на зажравшегося генерала! Ну, нет, сладенький хохотунчик, ты мне все расскажешь!» - пальцы нащупали ручку двери и резко дернули, открывая «люк» в иной мир.
- А ну, говори, иначе мне захочется полетать! – свист ветра заглушал слова, отчего розоволосой приходилось орать. – Я хочу все знать!
Саске с силой ударил по рулю и, притормозив, закрыл дверь, предусмотрительно поставив на блокировку от «детей».
- Дура! Если хочешь покончить с собой, то лучше вены в ванной перережь! – Саске был на пределе. Ещё пару фраз, и он сам прибьет Харуно.
Сакура только хмыкнула и отвернулась, прожигая стекло взглядом, пылающим от невысказанного. В конце концов, девушке уже осточертел Учиха, который сам не понимал, чего хочет от жизни. А вот она прекрасно знала, чего желала большего всего на свете: чтобы этот кошмар закончился. А ещё ей хотелось, как ни странно, прижаться к этой жертве тотальной заморозки, прижаться и забыться. Забыться в неге объятий и поцелуев. Сакура, вкусившая этот запретный плод, получила нехилую зависимость, похлеще, чем от никотина.
Но она не скажет ему о том, что чувствует. Страх быть отвергнутой заполонял все закоулки сознания, не давая поступить так, как хотело сердце. Любить того, кто никогда не сможет понять этого чувства, было невыносимо тяжко и обременительно. Но оно того стоило. Возможно, она отдала бы все непрожитые ещё годы только для того, чтобы увидеть в замерзших глазах хоть искорку тех ощущений, что не давали ей спать ночами. Однако, она должна эту жизнь другому, не менее любимому человеку – брату.
«Глупый потомок птеродактиля! Неужели он ничего не видит? О, Ками-сама, за что мне все это?! Не нашла ничего лучше, чем влюбиться в Это параллельное всему нечто», - зачастую люди не сильно отличаются от собак – те тоже все понимают, но сказать ничего не могут.
Гордость. Боязнь остаться одному. Это все познал и Саске, но не хотел признавать, что, оказывается, он способен на такие чувства. Словно два страуса, молодые люди, спрятались от всего на свете, хотя стоило только сделать шаг на встречу. Но каждый боялся боли. Боли боятся абсолютно все. А кто не боится – долго не живет.
Особняк Учих неожиданно вырос из-за поворота. Диабло словно чувствовал, что приближается к дому и поэтому, как показалось розоволосой, довольно заурчал.
- Иди домой, я сейчас подойду, - парочка вышла из автомобиля, совершенно не замечая того, что неподалеку припарковалось маленькое авто, за рулем которого сидела некая мстительная особа.
Сакура заерепенилась, не желая подчиняться Учихе, который её изрядно достал.
- Сам иди по известному адресу! На кой ты меня сюда привез? – зеленые глаза зажглись опасными огоньками, не предвещающими ничего хорошего.
Саске резко остановился и, повернувшись, впился в губы ошеломленной Сакуры, которой на миг показалось, что крыша, собрав все свои манатки, уехала в отпуск.
- Дура! – прошептал в полуоткрытые губы Учиха, на мгновение оторвавшись от столь искушающей женщины.
- Ну, не дурнее паровоза…
Сильные руки в доли секунды обвили худенькую фигурку, прочувствовав каждый изгиб… ну, почти каждый. Желание накатывало, и не было сил его остановить. Хотелось только целовать эти губы, такие нежные и сладкие.
- Саске… - только и сумела выдавить девушка, перед тем как окончательно потерять голову, оказавшись на руках такого непривычно страстного брюнета. Притяжение было сильнее здравого смысла, заставляя принимать необдуманные решения, о которых, возможно, она будет жалеть.
«Ты не пожалеешь, глупенькая. Никогда и ни за что», - чтобы читать мысли другого человека, не надо быть телепатом, достаточно просто полюбить.
Белая горячка. Только этот диагноз сопоставим с тем, что испытывали Сакура и Саске при малейшем касании друг к другу. Разноцветные круги вспыхивали перед глазами, а земля, которая ещё недавно была твердой, стала растекаться под ногами, унося два сердца в пьяное от страсти путешествие.
Кое-как открыв дверь, Саске прижал розоволосую пацанку к стене, попутно скидывая тоненькие бретельки с округлых плеч. Девушка вздрогнула, но поддалась на провокацию, позабыв обо всем на свете, ну, кроме…
- Саске, постой, а как же Орочимару? – говорить стало совсем трудно, как только резкие поцелуи добрались до ключицы.
На мгновение Учиха замер, словно взвешивая все за и против.
- Звонил Джирайя. Сказал, что флешка нашлась. Завтра он освободит Сасори, но нам надо будет уехать на время из страны, – ложь. Но молодой человек знал, на что шел. Знал, что Сакура не простит ему обмана, когда узнает о смерти брата. Но её жизнь была ценнее.
Счастливая улыбка озарила уставшее от всей этой кутерьмы личико. Девушка прижалась лбом к твердому плечу, легко целуя горячую кожу.
- Спасибо. Кстати, Учиха, я тебя люблю, - тихие слова, несущие в себе громогласное заявление. Больше не было сил держать все в себе.
Саске ничего не ответил, только продолжал ласкать плечи и шею.
А дальше были только чувства и ощущения. Не существовали мысли, только ласка горячих рук говорила, что ему небезразличны её чувства. Только его хриплое дыхание шептало Сакуре, что она для него – кислород, без которого невозможно прожить и минуты. Газ, одновременно дарящий жизнь и призывающий смерть.
Кровать. Теперь она больше не будет большой и пустой. Теперь она рядом. Хрупкая, словно стеклянный цветок, она только его – и ничья больше. Дрожь от наслаждения, захватывающая девичье тело, дрожь от его прикосновений к груди и бедрам. Она что-то шепчет, но он не слышит – только сердце отбивает ритм танго.
Вздох. Стон. Вскрик. Бешеный стук в висках. Единственная и неповторимая. Дерзкая и послушная. Сотканная из противоречий.
Хрип. Какое-то слово, неразборчиво произнесенное им. Он снова его повторяет. Сакура не хотела слушать, отдаваясь тому, кто мог причинить как несусветную боль, так и безграничную радость. Он рядом. Любит? Возможно ли такое?
Близко. Слишком близко, чтобы сдержаться, чтобы не натворить глупостей. Сладость быть единым целым. Ещё никогда Саске не ощущал в такой ипостаси отношений. Но все когда-нибудь бывает впервые.
Наслаждение. Всплеск. Затмение. Безграничное спокойствие. Она принадлежит ему, вся, без остатка.
У них есть шанс на счастье, главное – не дать его разрушить.
Карин до последнего сидела в машине, наблюдая за разворачивающими действиями. Она терпела до критической точки, которой стал свет, погашенный в спальне. Больно быть отвергнутой. Но она знает, что делать. Никогда не отступит от цели.
- Алло, Орочимару-сама? Да. Это Карин, девушка Саске. Я хочу с вами серьезно поговорить насчет Харуно Сакуры. Она в сговоре с каким-то там полицейским. Да, флешка у неё. Её целью было соблазнить вас и подобраться к информации. Откуда я это знаю? – девушка запнулась, боясь произнести имя Учихи. – Нечаянно подслушала.
Разговор оборвался после этих слов. Но этого было достаточно. Флешка красивым пируэтом оказалась под колесом и окончила свое существование там же, как только «жужа» тронулась с места.
Все в мире имеет свое начало и конец. Вот только жаль, что есть люди, которые думают о том, что у них есть эксклюзивное право, право решать то, когда тот или иной конец наступит.
Бесконечно обидно, что, начав играть партию, ноты кто-то обрывает, отослав мелодию чувств в небытие…
Фанфик добавлен 15.03.2012 |
2727
0
