Сильная
Пролог
Кап.
С потолка на каменный пол упала очередная ледяная капля.
Кап.
Где-то посредине тесного каменного мешка в давно сгнившей соломе зашуршала еще одна крыса.
Кап.
Девушка, сидящая в самом дальнем и сухом углу камеры, покрепче обхватила окоченевшими руками колени и перевела пустой взгляд с потолка на противоположную стену.
Кап.
Казалось, что капли отсчитывали те секунды, которые она провела в этом тесном каменном мешке.
Кап.
Затхлый, вонючий воздух с трудом проходил в часто вздымающуюся грудную клетку.
Кап.
Затекшие руки и ноги уже практически не слушались ее.
Кап.
Где-то в коридоре послышались приближающиеся шаги. Ее взгляд стал чуть более осмысленным, она знала, что идут к ней. Эти шаги всегда доходили до двери в ее камеру, останавливались на какое-то время, а потом вновь удалялись, в который раз оставляя ее одну.
Кап.
Сейчас же было слышно, как в замочной скважине со скрипом провернулся ключ, а в следующий момент девушка уже ничего не видела из-за слишком яркого света, на какое-то время ослепившего ее.
— Выводите ее, — услышала она леденящий голос, после чего почувствовала, как ее подхватили под локти и поволокли вон из камеры.
Кап...
Испуганная
Она боялась открыть глаза.
Этот запах сгнившей крови так и норовил залезть в ноздри, поэтому она старалась не делать глубоких вдохов. И не хотела видеть то помещение, в котором так сильно пахнет смертью...
Она чувствовала, что ее руки, ноги, торс и шея крепко привязаны какими-то ремнями к деревянному столу. И ей было страшно на это смотреть.
Она догадывалась, что с ней будут делать, поэтому ей хотелось умереть. Умереть быстро.
— Ну здравствуй, Хината, — этот голос, ворвавшийся в ее сознание, был сродни ледяной воде: так же быстро заставил ее распахнуть глаза, вырывая из иллюзорной тьмы в реальность.
— Ты? — голос девушки дрогнул, а светло-лавандовые глаза расширились то ли от удивления, то ли от ужаса, когда она поняла, кто перед ней стоит. Старший брат ее давнего знакомого. Учиха Итачи. Один из сильнейших АНБУ на данный момент.
Его фарфоровая маска была небрежно оставлена рядом с инструментами, локтевая броня снята. Но от панциря и синоби-гатаны Учиха избавляться, по-видимому, не собирался, потому что рукоять меча довольно угрожающе выглядывала из-за правого плеча мужчины…
— Крайне информативное восклицание, и тем не менее. У меня для тебя есть одно предложение. Если ты согласишься, то весь этот антураж окажется ни к чему, если же нет... Боюсь, что в таком случае нам придется тебя заставить дать свое согласие, — АНБУ зло усмехнулся, и его броня зловеще сверкнула в неверном свете коптящих на стенах факелов. Хината чуть-чуть повернула голову, чтобы рассмотреть то помещение, в котором оказалась, и ее взгляд тут же наткнулся на небольшой столик, на котором педантично были уложены щипцы, тиски, пинцеты, ножи, молотки, какие-то заостренные металлические пруты, и небольшую жаровню. Девушка вздрогнула и поспешила отвернуться. Видимо, ничего приятного в процессе "уговоров" ее не ждет.
— Что за предложение? — К этому моменту Хьюга уже смогла взять себя в руки и перестала дрожать от страха.
— Ты должна забыть о Наруто. Откажись от него. — Второй раз за последние пять минут девушка почувствовала, что реплика собеседника стала для нее ледяным водопадом на голову. Отказаться от ее света? От ее любви? От ее надежды на лучшее будущее? От того, одно воспоминание о котором не дало ей свихнуться еще в камере? И забыть его улыбку?
— Нет... — ее голос прозвучал очень тихо, но даже в этом шепоте слышалась решимость идти до конца. — Я не откажусь...
— Что ж. Жаль. Раконо, приступай!
Девушка крепко зажмурилась. Она слышала, как в помещение тихо вошел кто-то третий, как он начал перебирать железные приборы на столе, как что-то стукнуло по краю металлической жаровни... И страх снова захватил ее.
Прохладный металл нежно коснулся кожи вокруг ногтя, будто бы в попытке обнять его.
Даже больно не было.
Сначала.
Боль приходила медленно, тяжелыми волнами накатывала на сознание девушки, давая ей возможность намертво стиснусь зубы, чтобы промолчать, а не закричать, подобно какой-то дворовой девчонке, а не вышколенному ниндзя.
Боль была глубокой. Она давила, погребала все мысли под собой.
Хината почти чувствовала, как от все нарастающего давления дугой выгибается ноготь, растягивая кожу до тех пор, пока она не лопнет, как большой волдырь. Как волокно за волокном рвутся мышцы. Как разрываются нервные окончания, словно перетянутые струны, вместе со своей смертью посылая ей в мозг очередную волну боли. Сухой щелчок — разломался ноготь, открывая кровоточащую рану. Она даже кровь чувствовала, знала, как медленно и тягуче стекают чуть липкие маслянистые капли по ее пальцу.
Прохладное и скользкое от ее крови железо сомкнулось на втором пальце.
Девушка крепче стиснула зубы...
— Ты согласна?
— Нет, — ее голос был чуть хриплым, тело била крупная дрожь — по всему было видно, что девушка либо боится, либо просто впала в отчаяние.
— Зря, — приглушенно произнес Анбу, давая знак Раконо приступать к следующей пытке. Сам Итачи лишь задумчиво посмотрел на горку разломанных ногтей, лежащую рядом с инструментами, и почему-то отчетливо вспомнил сбегающую по подбородку каплю крови, когда Хината прокусила губу в попытке сдержать крик.
Он лишь снова покачал головой, но приказа своего не отменил...
Отчаянная
Пальцев рук она не чувствовала. По телу все еще блуждали отголоски той тянущей боли, а слух до сих пор улавливал несуществующие щелчки лопающихся ногтей. Она не понимала, из-за чего очутилась здесь на этом столе, но даже в таком положении она не намерена отступать от принятого решения. Когда-то давно она поклялась, что пойдет своим собственным путем ниндзя. Такое безрассудство граничило с отчаянием. Но она не собиралась отказываться от этого безумства. Хината была намерена продержаться до тех пор, пока была жива.
Она знала, что поступает правильно.
Она не откажется от Наруто. Она никогда не придаст свой свет и свои чувства к нему.
Расслабившееся тело вновь пронзила вспышка боли. На этот раз она была резкой. Дикой. Яростной. Словно черный омут, поглотивший ее сознание.
И еще одна.
А следом за ней третья — самая сильная...
И так снова и снова.
Раконо заносил молоток для очередного удара. Легкое дуновение ветерка - и металл дробит кость. А потом тиски окончательно превращают когда-то такие тонкие и изящные девичьи пальцы в кровавое месиво.
Белесые осколки разрывают мышцы, острыми гранями распарывают нервы, выходят наружу сквозь кожу, повреждая тонкие кровеносные сосуды.
Она изгибается и извивается, насколько позволяют ремни, она пытается задушить себя, чтобы больше не чувствовать этой боли...
Но она не кричит.
Очередной приглушенный хруст, последовавший за ударом молотка, - и хрупкое девичье тело снова пытается вырваться из объятий ремней.
Не всегда пальцы ломались с одного удара. Даже почти никогда не ломались. Но Раконо продолжал усердно трудиться, делая свое дело. Ему даже в какой-то степени нравилось превращать эти аристократические пальцы в кашицу из мяса вперемешку с осколками костей.
Девушка уже даже не вырывалась: поняла, что бесполезно. Она лишь изо всех сил отчаянно закусила губу и крепко зажмурила глаза. Не кричать. Не смотреть. Не чувствовать.
Четыре болезненно резкие вспышки в голове, и она поняла, что это был последний палец.
Что-то теплое текло по подбородку.
Девушка осторожно высунула пересохший язык и попыталась слизать влагу. Во рту сразу же стало солоно, а металлический привкус, казалось, превращался в железо на зубах и губах. Это была ее кровь. Та самая, что и сейчас при каждом выдохе пузырилась в уголках губ и подсыхала возле ноздрей. Она усмехнулась сквозь боль. Надо же, дожить до такого, чтобы от перенапряжения полопались кровеносные сосуды...
— Ты согласна? — его ледяной голос разбил хрупкие мысли девушки, врываясь в сознание наследницы клана.
— Да пошел ты! — резко выплюнула она вместе с кровью, повернувшись в сторону Итачи. Девушка увидела, как его лицо перекосилось от едва сдерживаемой ярости. Или же он просто был очень хорошим актером. Однако Хинате быстро наскучило смотреть на своего мучителя, поэтому замутненный от боли взгляд светло-лавандовых глаз медленно переместился на потолок. — Мне уже все равно. Делай что хочешь.
— Посмотрим... — в его голосе отчетливо было слышно злорадное торжество, но девушка не обратила на это никакого внимания, в краткий миг передышки между пытками забывшись тревожным сном.
Сломленная
Сдерживаемое ремнями тело выгнулось от боли. Тишину помещения прорезал дикий вопль на грани человеческого крика и звериного воя. Она билась, пытаясь высвободиться. Она кричала, запрокинув голову, широко распахнув глаза. Разрывая голосовые связки, словно те были бумажными. Пытаясь хоть как-то избавиться от сжигающей ее боли.
Раконо убрал от того места, которое раньше называлось кистью девушки, раскаленный добела металлический прут, и Хината сразу же обмякла, глубоко и жадно хватая воздух.
Эта очередная пытка Итачи выдернула девушку из тяжелой дремы, поэтому она все еще не до конца понимала, что с ней происходит.
Пока не увидела в руках палача тот самый прут.
Раскаленный добела.
Зрачки девушки испуганно расширились, когда она осознала, что этот кусок раскаленного металла прикоснется к ней.
Она билась в путах, пытаясь высвободиться.
Она кричала.
Она продолжала на что-то надеяться, пока Раконо медленно, но неумолимо приближал к ее локтю раскаленный кончик.
Она замерла, будто бы загипнотизированная.
Не было криков. Не было слез. Был только страх.
И желание сдаться на милость победителя...
Она не успела ничего сказать, когда почувствовала кожей волну жара, исходящего от прута.
До него было еще несколько сантиметров, а он воздух уже обжигал.
Что же будет, когда...
Дикая боль беснующимся потоком наполнила сознание, утапливая его в своей пучине.
Запахло горелым мясом.
Хрупкое девичье тело вновь изогнулось, отчего раскаленный металл только глубже вошел в нежную кожу, оплавляя ее.
Ткани пузырились, лопались, как передутые воздушные шарики, трескались и обугливались от еле терпимого жара.
И она чувствовала это.
Чувствовала, как медленно горит ее кожа, когда прут погружается глубже.
Как плавятся мышцы, постепенно обугливаясь.
Как мгновенно запекается кровь, которая должна была бы хлестать из поврежденных вен и артерий.
Как рвутся от температуры сухожилия и моментально перегорают нервы, принося со своей смертью лишь новые и новые ярчайшие вспышки невыносимой боли.
Голос давно сорван. Теперь вместо крика из широко распахнуто рта вырывается только свист покидающего легкие воздухи.
Жутко.
Еще более жутко, чем черная обугленная кожа вокруг постепенно остывающего прута.
Раконо выдергивает орудие резко. Вырывая прижарившиеся к железу ткани.
Открылось кровотечение.
Но его быстро остановили с помощью еще одного раскаленного прута.
Девушка тяжело дышала. Легкие качали воздух с легким присвистом.
В ее глазах за мутной пеленой боли начинали разгораться искры подступающего безумия.
Она была готова к ногтям — стандартная процедура на допросе, к сломанным костям — пусть это и было больно, но даже она не раз ломала в детстве руки и ноги. Но она даже и подумать не могла об этом жаре преисподней, заключенным в железном пруте.
Она боялась его.
Сейчас она была готова отказаться от всего в этом мире, лишь бы не ощущать больше этой дикой боли.
Лишь бы не ощущать этого огня на своей коже.
И в этот момент она снова закричала.
Дикий визг девушки заставил Итачи поморщиться, а Раконо даже не шелохнулся, продолжая уродовать второй локоть новым прутом.
Снова боль и паника. Снова лава по венам - вместо нормальной крови.
Изодранные в клочья нервы и обугленные мышцы.
Чуть подпаленная кость, когда-то бывшая белоснежной.
Еще раз прижечь рану. Дать пленнице отдышаться.
— Ты согласна?
— Да! — она не хотела ничего говорить, но губы сами прошептали это слово. То слово, которое смогло бы избавить ее от мучений.
— Тогда ты не будешь против, если мы проверим правдивость твоих слов? — его голос чуть потеплел. Ровно настолько, чтобы девушка неуверенно открыла плотно зажмуренные до этого времени глаза.
И увидела белую чуть мерцающую точку.
Раскаленный кончик прута над своим лицом...
Время будто бы остановилось.
Лицо обдало волной жара от приближающегося железа.
Тело била нервная дрожь.
Хотелось кричать, выть, вырываться...
Но она молчала и, словно загипнотизированная, смотрела на раскаленный добела прут.
— Не бойся, — его голос мягко обволакивал сознание, — боли не будет.
Он обманул.
Боль пришла в тот момент, когда от жара лопнуло глазное яблоко.
Когда на обожженную воздухом щеку потекла прохладная вязкая жидкость.
Когда мир вспыхнул алым.
Когда она закричала, разрывая голосовые связки, словно они были из пергамента.
Когда то, что раньше было пальцами, едва заметно подрагивало, пытаясь впиться несуществующими ногтями в дерево столешницы.
И это была не только боль. Это был страх, ужас из самых страшных ночных кошмаров.
Она еще кричала, когда Раконо вытащил прут из пустой глазницы.
Чтобы в следующий момент направить острый кончик во второй широко распахнутый от ужаса и боли глаз.
Ее крик стал воплем банши.
Впиваясь в мозг, но не в силах отразить даже сотую толику той боли, которую испытывала девушка...
Тьма в последний раз взорвалась кроваво-красными кругами.
Она не шевелилась.
Она лежала, по-прежнему привязанная ремнями. Пустые глазницы уставились в потолок.
На ее щеках медленно застывало стекловидное тело, вытекшее из глазных яблок, вперемешку с кровью и размазанной грязью.
Итачи повел плечами, сбрасывая с себя практически физически ощутимое отвращение, и обратился к девушке:
— Твой ответ остается прежним?
Она медленно повернула голову и посмотрела на него черными провалами глазниц, изуродовавшими привлекательное в прошлом личико.
Ее взгляд приковывал к месту, не давая пошевелиться.
А потом она ухмыльнулась растрескавшимися губами.
Дикий безумный хохот заметался между каменных стен.
Вместо ответа.
Безумная
— Как я понимаю, ты не согласна? — тонкая бровь иронично изогнулась.
— Будь ты проклят, тварь! — резко прервала хохот девушка, вновь уставившись на своего мучителя. — Ты лишил меня зрения, ты превратил мои руки в кровавое месиво! Я истекаю кровью. Так какой резон мне теперь на что-то соглашаться, а? — И она снова захохотала, судорожно дергаясь в путах.
Превращенные в кровавое месиво ладони оставляли после себя бурые полосы на темном дереве.
Девушка уже давно не чувствовала своих рук.
А теперь еще и не видела их.
И это сводило ее с ума.
Убивало возможность мыслить здраво.
— Ты еще передумаешь, — зловеще пообещал АНБУ и кивнул своему помощнику.
Ни слова не говоря, Раконо взял со стола остро заточенный тесак и подошел к хохочущей девушке.
Лезвие вошло в плоть, словно в масло.
Заставив ее снова изогнуться и застонать от боли. Или не от боли?
На ее растрескавшихся окровавленных губах играла легкая улыбка. Улыбка наслаждения.
Еще один стон вырвался наружу.
Ей определенно нравилось происходящее.
Она ощущала прохладу металла под, казалось, раскаленной кожей. И эта боль... она была такой тянущей. Такой манящей. Такой приятной...
Она накатывала мягкими волнами, бережно окутывая измученное сознание.
Лезвие вошло под кожу и плавно начало срезать тонкий слой мышц с ее живота.
Непередаваемое ощущение!
Подобного она еще ни разу не испытывала...
Оказывается, это такое наслаждение, когда прохладный металл удаляет жаркую иссушенную кожу, давая горячей крови устремиться на свободу, чтобы через полминуты остыть, охлаждая лихорадящую девушку.
Ей в губы уперлось что-то теплое. Сырое. Чуть солоноватое и отчетливо пахнущее железом.
— Ешь, — у Раконо оказался довольно неприятный грубый голос, но она поспешно открыла рот, дав палачу положить в него что-то.
Мясо, как поняла девушка, когда его разжевала.
Сырое мясо.
Теплое.
И свежее.
Такое вкусное мясо.
Девушка жадно заглотила пищу и подалась чуть вперед.
Она почувствовала, как лезвие снова погружается в ее тело. На этот раз плечо.
Да, она хотела этого. Ей нравилась эта боль. Нравились те цветные круги, которые вспыхивали в ее заполненном тьмой сознании.
И снова прохлада, подаренная струящейся из раны кровью.
И снова ей в губы упирается солоноватое свежее мясо.
Свежее.
Еще теплое...
Она отшатнулась от ножа, с нанизанной на него плотью. Ее плотью.
— Ты, — ее горло свело спазмом, но она сумела перебороть себя, — ты кормишь меня мной?
— Да, — его ответ прозвучал словно приговор.
Она закричала.
Она билась в ремнях, пытаясь то ли выбраться, то ли насадить себя на нож палача.
Итачи казалось, что он видит распаляющиеся искры безумия в глубине тех черных провалов, что остались на ее лице вместо глаз...
А потом она захохотала.
Дико.
Яростно.
Безумно.
Ее хохот эхом отражался от стен, многократно усиливался и снова отражался.
Казалось, что сам мир тонет в безумии жертвы.
А она все никак не могла остановиться, продолжая выгибаться от снимающего сознание смеха.
— Ты согласна? — Итачи уже знал, какой ответ он получит, но все равно спросил, даже не надеясь на то, что будет услышан.
Но девушка его услышала.
Смех оборвался так же резко, как и начался.
Она лежала и смотрела в потолок, пытаясь отдышаться.
— Нет. - Она пристально посмотрела на воина АНБУ. — Shi no gijutsu no sakushi!* — ее голос сорвался на крик, но Итачи его уже не слышал.
Мир вокруг него медленно серел...
"Гендзюцу?! В Цукиеми?! Невозможно!"
Но, тем не менее, происходило.
Он будто бы со стороны увидел себя, стоящего рядом с изуродованной Хинатой, а потом. Время словно ускорилось в разы, прокручивая всю его жизнь обратно.
Картины прошлого слились в одну сплошную цветную, режущую глаза своими яркими красками, полосы. И эта пролетающая мимо него полоса, казалось, забирала его силы.
Откуда-то пришло осознание, что как только эта безумная пляска прошлого остановиться, он умрет.
Он умрет в тот момент, когда родился.
Годы пролетали мимо него за минуты.
Вот уж действительно, вся жизнь мелькает перед глазами...
Осталось совсем немного.
Вот он катает на шее маленького Саске.
Вот запускает с ним первого в жизни младшего брата воздушного змея...
Он закрывает глаза, чтобы не смотреть, но продолжает видеть.
Рождение Саске.
А теперь его пятый день рождения.
Совсем чуть-чуть...
Техника резко прервалась, выбрасывая Итачи в реальность.
На столе без сознания лежала Хината.
Сильная
Раконо и Итачи внимательно рассматривали лежащую перед ними изуродованную девушку. Невозможно было сказать, были у нее раньше ладони или нет — сейчас там было только мясо с торчащими осколками костей. Ее локти, казалось, пожирало пламя, а в обугленных дырах сюрреалистично белела кость. Ее измученное лицо с растрескавшимися окровавленными губами и выколотыми глазами, с разводами крови на щеках больше всего хотелось накрыть какой-нибудь тряпкой. Чтобы перестать его пугаться. И кровоточащие куски мяса на ее животе и плече. Все это выглядело настолько отвратно, что было сложно поверить в теплящуюся в этом теле жизнь.
— Она не выдержала, Итачи-сама. Она слабая, — тихо произнес палач, смотря на то, во что превратил когда-то довольно привлекательную девушку.
— Ты шутишь? — иронично осведомился Учиха у палача, не отводя взгляда от юной Хьюги. — Она не сдалась. Она сильная, Раконо. Она сильная...
* * *
Она пришла в себя на лесной поляне. Глаза плохо видели, и радовало уже одно то, что они есть. Руки болели так, будто бы их упорно пытались отпилить чем-то тупым и практически добились в этом успеха. Горло словно драли когтями кошки — безумно хотелось пить, чтобы хоть как-то унять боль. Голова была готова разлететься от боли и напряжения.
Все предметы постепенно приобретали четкость.
Да, она действительно в лесу. Но ведь только что лежала на столе в пыточной камере, привязанная ремнями...
Иллюзия?
А разве в иллюзиях бывает ветер? И тепло солнечных лучей, пробивающихся сквозь густые кроны? И пение птиц? И шелест травы?
— Бывает, — знакомый голос расколол тишину в ее голове, заставляя запрокинуть голову.
Чтобы увидеть на другом конце поляны улыбающегося АНБУ с затухающими красными искрами Шарингана в глазах. Ее палача. Учиху Итачи.
— Поздравляю, Хината. Ты прошла испытание. Ты принята в АНБУ.
* - Техника "Иллюзия смерти"!
Фанфик добавлен 19.06.2011 |
5512
0
и все ради того, чтобы приняли в АНБУ!... 
