Жизнь, сгоревшая в пламени
Жизнь любит ломать сильных. И он знал это, понял прежде, нежели первый крик его раздался в тусклой и сырой крестьянской комнатушке. В тот день предназначение мальчика с волосами, отдалённо напоминавшими голубизну неба, было уже известно, – наплевав на голод, он будет трудиться во благо феодала, крепко сжимая зубы при ударе хлыста. И так должна была продлиться вся его жизнь, если бы только однажды зажжённый факел в руке пьяного хозяина не коснулся бы соломенной крыши его дома. Душной июньской ночью всё, что было дорого Гриммджоу, превратилось в тлеющие угли и пепел, хранившие молитвы и отчаянные крики важных для сердца людей. Тогда он не осознавал и не помнил ничего: ни слёз, ни горести потери или отчаяния, – лишь злоба и жажда мести бурлили в нём, оставляя в памяти окровавленное и изуродованное тело ублюдка, которому он отдал двадцать лет существования.
Это был подарок свыше, шанс на новую жизнь, от которых, будь возможность, он бы отказался... Наверное.
Последующий год Гриммджоу скрывался в городе, прячась в грязных и тёмных подворотнях, пытаясь выжить, сделать всё, чтобы память о нём исчезла из этих краёв. Те дни, наполненные сыростью и смрадом, казались бесконечными, а каждый промежуток от рассвета до заката – пыткой. Лишь бродячие коты приносили хоть какое-то спасение. Парню нравилось смотреть на них, на их грацию и выдержку, что были достойны восхищения; нравилось прижимать дрожащий комочек шерсти к себе, дабы ощутить спрятанное в нём тепло и услышать такое приятное мяуканье. Ему это нравилось, просто нравилось! Однако, когда вопрос о еде заводил в тупик, а от собственной мягкосердечности становилось тошно, он скручивал неповинному существу голову, безумно улыбаясь.
Судьба смеялась над ним. Он смеялся над ней, упорно повторяя: «Чёрта с два, Гриммджоу Джагерджак никогда не подохнет такой жалкой смертью!»
С наступлением осени в город вернулись холодные дожди и завывающие ветра, пробиравшие до самых костей. В такую погоду парень предпочитал съёжиться под какой-нибудь крышей, укрываясь всем, что мог найти. Но тогда всё было иначе. В тот вечер, весь избитый, измученный и исхудавший, он лежал неподалёку от кабака, где недавно пропил весь мешок с монетами, который нашёл пару дней назад. Так глупо и безрассудно! Однако он уже и не помнил, когда ему было так хорошо и, как ни странно, тепло... Гриммджоу смотрел в мрачное небо, где из-за туч не было видно ни одной звезды, и испытывал свободу. Такую долгожданную и недосягаемую. И в тот момент ему было откровенно плевать на смерть, что ждала за поворотом, ведь капельки воды так приятно касались кожи.
Интересно, что бы он сказал себе там, наверху, если бы вдруг умер?..
В ту ночь он впервые встретил её. Встретил ту, что помогла ему подняться и каким-то чудом дотащила его до своего маленького, жалкого домишки, где старалась вернуть тепло жизни в продрогшее и избитое тело. Гриммджоу не понимал, злился, грубил, плевался колкими словечками и кричал, что не хотел продолжать своё существование здесь, но в отдалённых уголках души всё-таки благодарил. Однако эта странная незнакомка продолжала молчать.
Они были такие разные. Они были одиноки.
Каждый день она появлялась так же внезапно, как и исчезала, поэтому, лёжа на уже совсем не мягкой соломе и укрываясь куском плотной ткани, парню больше ничего не оставалось, кроме как угадывать тот момент, когда, тяжело дыша, она снова откроет эту массивную дверь и разрушит давящую скуку и одиночество, уведёт от мыслей и ощущения тревоги, неприятных воспоминаний и горечи. Заберёт все страхи, что терзали изнутри, где-то очень-очень глубоко. Изо дня в день, каждый раз, непременно...
Он хотел бы порвать её на кусочки, но не мог, и это было так странно. Такое было впервые.
За всё то немалое время, что они находились рядом, они не общались, всегда проводили время в тишине, и иногда Гриммджоу думал, что девушка его просто игнорировала, намекая на то, что у них не было общих тем для разговора. Он думал, что, как только она поставит его на ноги, тут же выгонит на улицу, так и не позволив взглянуть на неё без этого большого капюшона и какой-то замызганной тряпки на лице. Парень считал её глупой и лишь потом понял, почему она никогда не реагировала на его фразы и слова, не обижалась на их колкость, – она этого просто не слышала...
Почему-то в тот дождливый день он чувствовал обиду и горечь.
К приходу холодов его тело было полностью здорово, однако уйти он так и не смог - не захотел. Он злился и ругался на себя, однако потушить желание остаться в этом доме и продолжать каждый день ждать возвращения хозяйки так и не смог. Гриммджоу хотелось многое спросить, узнать о девушке, что смогла его спасти, и, несмотря на эту проклятую глухоту, он намеревался это сделать. Каждый день они старались общаться с помощью жестов, не обращая внимания на то, что очень часто не понимали друг друга и выглядели нелепо. Он очень часто злился, а она лишь улыбалась, не открывая своего лица.
Постепенно одиночество пропадало, а вместе с ним рушилась стена между ними.
Первый снег и лёд в городе открыли для Гриммджоу то, из-за чего он стал ненавидеть зиму и своё безрассудство, мягкосердечность, жалость. Момент, когда в каком-то переулке они вместе поскользнулись на льду, стал роковым, ведь в надежде на счастливый конец он всё-таки сдёрнул этот огромный капюшон, а следом и тряпку, мешавшую увидеть то, что хотел. Рыжие локоны спустились каскадом по девичьей спине, а после испуганный взгляд серых глаз встретился с его, такими голубыми... Он остолбенел. Ему показалось, что он забыл, как дышать, двигаться, слышать, говорить. Тогда он был готов увидеть всё что угодно, начиная от ожогов и заканчивая просто уродливым лицом с кожной болезнью, но никак не испуганное милое личико, которому позавидовала бы любая девушка с высокой родословной! Никак ни его...
Интересно, если бы у неё была возможность не спасать его, сделала бы она это ещё раз, узнав, как с ней поступят?
В тот момент девушка готова была заплакать от страха и обиды, и Гриммджоу, как последний идиот, растерявшись и поддавшись инстинкту, подрагивавшими руками прижал её к себе, чувствуя, что кровь стала бежать гораздо быстрее и сердце забилось чаще. Но он забыл, что иногда люди бывали слишком завидны и мелочны, что их нос безгранично длинен, а глаза бывают повсюду... На следующий день бывшая незнакомка так и не вернулась домой, а уже на следующее утро в городе было вывешено объявление о завтрашней казни. Её обвинили в продаже своего голоса и слуха дьяволу в обмен на свою красоту.
Зависть и человеческая глупость вызвали её на дуэль, из которой она не смогла выйти победителем...
В день исполнения приговора он был на площади в толпе людей и смотрел, как еле живую девушку привязывали к столбу на эшафоте. На улице мороз, а её ноги были босые, и тело прикрывал лишь жалкий кусок материи. Однако огненные волосы казались такими живыми, развеваясь на ветру. Каждый кричал, что она ведьма, и лишь Гриммджоу думал иначе. Он знал, что она помогла многим людям справиться с их болезнями, и он знал, что все эти «люди» сейчас были здесь и забрасывали её камнями.
Каждый желал её смерти, позабыв о том, что «ведьма» сделала для них.
Как только начали зачитывать обвинения, Джагерджак больше ничего не мог сделать, кроме как смотреть на происходящее, крепко сжимая кулаки, и понимать, насколько страшно той, что подарила ему спасение. Жар проходил по всему её телу, после которого резко бросало в холод. Словно в каком-то бреду, её мысли хаотично бушевали в голове, и она начала дышать, как рыба, выброшенная на сушу, задыхаясь от нехватки кислорода в тот момент, когда его предостаточно. Весь мир плыл перед глазами, постепенно темнея, а в голове до сих пор стояли отчаянные крики во время пыток, смешанные с жутким гулом народа, что пришёл поглазеть на гибель ведьмы. Их много, но ни одного лица ей было не подвластно разглядеть - слишком быстро циркулировала кровь от волнения, отдавая сильной пульсацией в голове. Она плакала, глотая слёзы в страхе перед неизбежным, а люди радовались, забрасывая её камнями. И только когда палач поднёс зажжённый факел к хворосту, что лежал у её ног, всё в округе вспыхнуло алым пламенем, и, пытаясь спастись, девушка извивалась, словно змея, но жёсткие верёвки были крепко привязаны к столбу. И когда пламя быстро подобралось к её телу, все понимали, что ведьма жарится живьём, и никто не мог слышать её крика.
В последние секунды своей жизни она снова молилась Богу, который её предал. В последние секунды её жизни он вспоминал её испуганное лицо.
Когда всё закончилось, он ещё долго смотрел, как пепел развевался на ветру, оседая золой на белоснежные сугробы. Через пару часов небольшой городок заполонили крики и паника, принесшая с собой лужи кровь. Через пару дней Гриммджоу Джагерджак был казнён на королевском эшафоте, нагло смеясь палачу в лицо.
Фанфик добавлен 19.08.2015 |
922
0
