Инквизитор и Ведьма. Часть вторая
Часть вторая.
Духота давила своей тяжестью на серый город. Где-то на окраине, в одной из развалившихся лачужек, плакала женщина. Мать держала новорожденного младенца на руках. Но столь горькие слёзы не могут принадлежать счастью. Кричащий комочек с тёмным пушком на круглой головке был девочкой. Жена простого крестьянина. Она не была красива или умна. Она не была шибко набожна, но из страха не пропускала ни одной службы, дабы подозрение в связи с дьяволом не легло на неё. Родив мужу четырёх дочерей, она неистово молила незримые силы послать ей мальчика. Крепенького и здорового. Однако крошечное живое существо у неё на руках не могло стать мужчиной, ибо это была девочка. Женщина, убитая горем грядущего, думала о времени. О том коротком промежутке, который остался ей и её дочерям до судьбоносного доноса и обвинения в пособничестве Нечистому. Ведь женщина – орудие Дьявола. А она ведьма, раз может произвести на свет лишь прислужниц для Сатаны. Горькие слёзы заливали грязное лицо. Когда худые руки сомкнулись на крошечной шее младенца, слёзы застилали глаза. Когда посиневшая головка безжизненно повисла, слёзы окропили помертвевшие щечки.
- Прости. Прости… Нет другого выхода. - Стараясь спасти себя и детей, женщина уродовала мёртвое тельце кухонным ножом. Никто не должен знать, что родилась и умерла девочка. - Спаси жизни своим сёстрам. Спаси жизнь своей матери. - Безумная продолжала рыдать, благодаря Всевышнего за то, что родила она раньше намеченного. Благодаря за то, что единственным свидетелем родов была тощая собака, живущая в их доме. Благодаря за то, что муж ушел в поле, раньше вечера он не вернётся. Мать убила дитя во имя спасения остальных. Теперь ей осталось лишь обвинить её соседку, жену трактирщика, в колдовстве. Высокую и статную. Чем не ведьма? Она обязательно извинится и перед ней. Только та этого уже не услышит.
Человек был создан по образу и подобию Божьему. Вот только женщина рождена из ребра Адама. Вот только из-за женщины были сосланы люди из рая. Вот только женщина может соблазнить мужчину. Она всегда стоит ниже мужчины. Она не способна мыслить, душа её подвластна греху и скверне. Женщиной надо править, ибо она глупа, а слепота её ведёт во тьму. Разве мужчина откажется от столь соблазнительной перспективы? Разве кто-то откажется от возможности править хоть кем-то?
Город был подобен мрачной клоаке, в которой собрались вся ненависть и злоба мира. Здесь красивая женщина - ведьма. Здесь уродливая женщина – ведьма. Здесь думающая женщина – ведьма. Лишь тихие и незаметные могли выжить. Только слепо подчиняющиеся мужчине могли прожить чуть дольше. Только те, кто мог оклеветать сестру и брата своего. Лишь те, кто мог с ненавистью смотреть, как сжигают мать или друга. Только они могли прожить чуть дольше прочих. Но выбора нет. Страх загонял их в угол. Страх заставлял людей искать демонов в близких и любимых.
***
Пальцы Инквизитора с силой впивались в полированные подлокотники. Глаза с зажегшимся в них огоньком безумия смотрели на одну из подсудимых. Хидан собрал всю свою волю в кулак, чтобы заставить лицо покрыться маской безразличия. Несвязные мысли метались в уголках сознания. Сердце его трепетно билось. Такое бывало с ним лишь во время молитвы в соборе. Инквизитор видел знакомые мягкие черты лица, что было изображено в старинных рукописях и писаниях. Он узнал чистоту, что лучилась из распахнутых глаз, когда лучики солнца пронзали витражи с её ликом. Знакомыми были сострадание и скорбь, что так талантливо смогли изобразить иконописцы. Только вот складка губ слишком чувственна, не сжата в трепетном молении. Девичье тело, пышущее здоровьем, не спрятано за священным одеянием. Он видит, как она дышит, как поднимается в мерном ритме грудь, которую не может скрыть коричневое платье из грубого сукна. Он видит черный шелк волос, собранных в тугую косу, которая змеёй вилась через плечо, не скрытая священным полотном от глаз мужчины. Неужто небеса сыграли злую шутку? Сейчас пред ним стоит скованная чугунной цепью по рукам и ногам ведьма с лицом Мадонны! За что ему такое испытание? Единственной женщиной, к которой инквизитор питал трепетную любовь и привязанность, была Пресвятая Дева.
А может, это злое колдовство? Возможно, эта девка знает, насколько дорог ему образ Божьей Матери. Не может быть! Скорее, просто совпадение. Они совсем с ней не похожи. Как можно Ведьму сравнивать с Мадонной? Всего лишь выражение лица и трепетная скорбь в глазах. Хидан дернулся, словно кто-то уколол его. Она же смотрит на него! В глаза! Никто не осмеливается даже в лицо ему взглянуть! Возможны только мимолетные и скользкие взгляды исподтишка. А эта скорбь… Он просто читает её в серой пелене, застилающей взор девушки, что так открыто смотрит на него. Инквизитор читает её как открытую книгу, как других людей. Он видит страх, но нет презрения. Лишь сострадание. Ведьма смеет его жалеть? Закрыв глаза, Хидан старался ни о чем не думать. Вот только лик святой не покидал его. Но это лишь лицо. Морок, что на него был сослан!
Инквизитор снова обратил внимание на заключенных. Вместо Мадонны стояла уже другая девушка, он успел заметить, как та самая ведьма встала в колонну с теми, чьи обвинения уже были зачитаны. Опытным взглядом он отметил про себя, с каким беспокойством та поглядывала на вторую осужденную. Знакомы? Может быть, даже подруги. Оторвав взгляд от непонятного морока, инквизитор посмотрел на новую ведьму. Она разительно отличалась от темноволосой. Была выше ростом с угловатыми плечами и лицом, на котором читалась непокорность. Зелёные глаза искрились гневом, тело казалось проворным и гибким. Дикая красота, застывшая в кандалах. Совершенно разные. Хидану стоило лишь взглянуть на зеленоглазую, чтобы отнести её к числу тех самых своенравных и непокорных женщин, наделённых красотой и силой, дьявольской силой, помогающей стоически переносить божественное дознание. Сомнений нет. Она точно ведьма.
***
Солнце всё ещё скрывалось за серой массой облаков. Поток обвиняемых иссяк. Всего двадцать один приспешник сатаны. В течение этой недели с еретиками расправятся. Нужно ведь освободить место в темницах и на эшафоте для новых заключённых.
Обед в трапезной прошел на удивление оживленно. Постоянные тихие перешептывания для служителей были сравнимы с гулом, царившим на людной площади. Обычное молчание нарушали молитвы или благочестивые беседы о религии. Даже присутствие инквизитора в зале не могло сдержать простое человеческое любопытство. Те, кто был на процессе зачтения новых обвиняемых, рассказывали о них тем, кто в это время занимался другими делами. Сумятицу в повседневную жизнь внесли те самые две ведьмы. Больно выбивались они из толпы серой и дрожащей от страха челяди. Кто-то говорил, что степень их веры в дьявола невероятно велика. Кто-то думал о полоумии и сумасшествии. Кто-то соглашался с обвинениями по поводу порчи, насылаемой ими на мужчин, что заставляла тех испытывать телесные желания, грешные и пагубные для верующей души. Единым было решение о том, что божье дознание должно быть наистрожайшим. Выбить признание из этих еретичек будет не просто. Каждому стоит помолиться за силу инквизитора. Поражала сила веры служителей, которым, оказывается, было лишь достаточно взглянуть на женщин, почувствовать, что их к ним влечёт. Этого хватало для обвинения в колдовстве. Этого достаточно для высшей меры наказания.
Прогулка по невзрачному саду монастыря дала маленькую передышку инквизитору. Хотя грядки с фасолью, картофелем и бобами вряд ли можно было назвать садом. Здесь не было ни розовых кустов, ни благоухающих клумб. Только нужное и полезное. Только то, что поможет человеку выжить. Да и некому было любоваться красотой цветов.
- Ваша Светлость. - Закутанный в сутану священника, присутствующий на вчерашней пытке, семенил к Хидану. Отвислый подбородок его колыхался при каждом движении. – Пришел ещё один новый донос. Жена трактирщика с Блошиной улицы обвинена в колдовстве её соседкой. Дьяволопоклонница извела младенца, которого пострадавшая только успела родить. Изуродованное тело ребёнка должно было стать подношением Сатане. - Тусклые волосы еле прикрывали круглую лысину. Хидан внутренне передёрнулся от отвращения. Главный Священник их города больше походил на главного толстяка, который волшебным образом сумел откормиться на постах и воздержаниях.
- Пусть обвиняемую отправят в одну из темниц. Недалеко от пыточных. Посидит там до следующего вторника. Крики других грешников ослабят её дух. – Инквизитор развернулся и зашагал по присыпанной щебнем дорожке. Разговор был окончен.
- Не лучше ли будет судить её вместе с теми двумя ведьмами на этой неделе? - Толстяк нервно сглотнул, но явно не собирался отступать.
- Вы не расслышали меня, Святой Отец? Мне пора идти. Нужно начинать дознание. – Хидан ускорил шаг. Священник не последовал за ним. Однако выглядел он недовольно и испуганно. У инквизитора не было иллюзий по поводу того, что каждый служащий предан Господу настолько же сильно. Ему случалось казнить и прислужников, которые злоупотребляли верой. Этот толстяк не внушал ему доверия. Подобное рвение с его стороны было подозрительным. Вот только больно осторожен он был. Зацепиться просто не за что.
***
Холод казематов заставлял тело покрываться мурашками. Осуждённые сидели в закрытых камерах. Хидан проходил мимо них, видя, как при его приближении люди старались забиться в дальний угол подальше от холодного взгляда пугающих глаз. Остановившись напротив камеры, в которой была заточена зеленоглазая ведьма, он кивнул ключнику. Скрежет замка послужил сигналом к началу нового Божественного Дознания.
- Имя? - Инквизитор взирал на ведьму, которая отвечала ему не менее холодным взглядом, в котором плескался гнев. Её молчание было красноречивым и раздражающим. – Подготовьте кресло допроса. - Следя за суетившимися тюремщиками, Хидан снова обратился к ведьме: - Имя?
Зеленоглазая гневно прищурилась.
- Сакура.
Женщина скривилась, словно собственные слова приносили ей невыносимую боль. Гримаса на лице резко контрастировала с приятным и звучным голосом. Таким проще всего вливать яд в уши верующих людей.
- В полнолуния принимала образы жен почетных горожан деревни, в которой жила. Она блудила и порождала демонов, сводя с ума честных граждан. Заставляла людей принимать магические зелья, туманящие рассудок честным мужам. Это могут подтвердить девушки из того селения. Действовала вместе с другой ведьмой. - Герольд замолчал. Инквизитор приказал привести вторую приспешницу Сатаны. Посмотрев на её лицо, он снова мысленно содрогнулся.
- Закуйте её в колодки. - Хидан поспешно отвёл взгляд от странного зрелища – Мадонны в оковах. Не видя её, он мог лучше себя контролировать. Увереннее представлять себе прислужницу дьявола, что воспользовалась магией для морока.
- Кузнец из той деревни письменно подтвердил то, что они сделали его жену бездетной. Он предоставил нам список граждан, контактирующих с еретичками...
- Закрой свой лживый рот. - Голос зеленоглазой не могли испортить даже самые скверные ругательства. – Тебе, как и тому кузнецу, нужно вырвать язык! Он избивал беременную жену. Выкидыш был неизбежен. Мы спасли жизнь той женщине. Как и доброй половине захолустной деревушки. Что-то никто из них не жаловался, когда проходила боль в суставах или смертельная горячка. Молчу про лечение зубов, удачные роды и целый список мелких заболеваний. Неужто спасение жизни стало колдовством? - Мелодичный смех, пропитанный ядом сарказма, разнёсся по каменному помещению.
- Признаешь ли ты грехи, возложенные на тебя? - Инквизитор словно бы и не слышал слова, сказанные Сакурой. Подобные речи не редко звучат из уст самых разных людей. Песнь у них всегда одна. Все еретики одинаковы. Особенно ведьмы.
Хидан обманул бы самого себе, если бы не признал, что строптивая ведьма удивила его. Ему не раз попадались упёртые и не желающие говорить грешники, которым пытки всегда быстро развязывали языки.
Зеленоглазая же лишь сдавленно зашипела, когда её посадили на «Ведьмин стул». Кожу обнаженной женщины пронзили острые шипы, вбитые в подлокотники, сидение и спинку. Даже маленький подиум для ступней был покрыт острыми лезвиями. Малейшее движение - и они всё глубже проникают в плоть, принося мучительную боль. Кровь, стекающая по гладкой поверхности штыков, накапливалась в желобках, поблёскивая при свете факелов.
- С какой целью ты изводила жителей деревни? - Взгляд инквизитора упёрся в тюремщика, который тут же надавил на руки, прикованные к подлокотникам. Металлические шипы ещё глубже погрузились в мягкую плоть, крик Сакуры оказался таким же прекрасным, как и голос. Когда волна боли отступила, а тело стоически приняло на себя удар, отрезвив сознание, ведьма лишь плюнула в сторону инквизитора. Сгусток слюны и крови шлёпнулся перед дубовым столом. - Приготовьте дрова. Божий огонь поможет нам изгнать дьявола из мыслей этой грешницы. - Хидан отметил про себя, что выражения ужаса и страха сделало бы Божью Матерь ещё более прекрасной. Искаженная в страданиях красота заставила бы задуматься служителей верующих не так рьяно. Брюнетка явно испугалась за свою подругу. Чего не скажешь о последней. Губы, измазанные кровью, растянулись в улыбке. Гнев в глазах слился с болью.
Запах горелой плоти витал в казематах. Хидан слышал шипение, с которым капли крови стекали на раскалённую поверхность кресла для пыток. Прекрасный крик беспрерывно звучал, отскакивая от каменных стен и проникая в самый дальний уголок подземных темниц. На вопросы инквизитора всегда был лишь один ответ – крик. Стоило тюремщикам убрать таз с горящими поленьями из под кресла подсудимой, как она находила в себе силы выкрикивать проклятия, адресованные завистливым женщинам из её деревни, которые не могли уследить за своими мужьями. Не обделила своим вниманием мученица и тех, кто присутствовал при пытке.
Хидан не испытывал удовольствия или священного гнева, глядя на корчащуюся ведьму. Он потерял к ней интерес, когда колдунью с лицом Мадонны заковали в колодки. Сейчас взгляд, наполненный неясным огнём от горящих на стене факелах, был прикован к ней. Страдание и страх окутывали мягкое лицо темноволосой. В широко распахнутых глазах отражался силуэт подруги, чьё тело неистово извивалось от боли. Побелевшие губы что-то беззвучно шептали. Инквизитор ясно ощущал скребущее и странное предвкушение. Он не смог сдержать себя и вздрогнул, когда серые глаза открыто посмотрели на него. Сотня чувств промелькнула в них. Вот в серой глубине замерла одна единственная эмоция – мольба. Хидан попытался сглотнуть ком, который почему-то подступил к его горлу, не давая дышать. Он увидел, как бледные губы разомкнулись и совершили плавное движение. Через завесу крика и шипения пробился умоляющий шепот:
- Пожалуйста, хватит. Остановись.
Инквизитору стоило лишь кивнуть. Тело ведьмы била болезненная дрожь. Из ровных и круглых ран на ступнях сочилась кровь. Спина и бёдра превратились в плоть, сочащуюся густой кровью сквозь обгорелую корку кожи. Инквизитор тяжело дышал. Гнев разгорался под покровом мышц и костей. Гнев пламенем охватывал сердце. Что за глупый порыв? Он поддался на жалкие мольбы!
- Приготовьте подвес. - Холодный голос сталью полоснул по слуху присутствующих. - Имя? - Хидан не мигая смотрел на брюнетку, в глазах которой мольба сменилась благодарностью и облегчением. Какая глупость! Снова колдовство?
- Хината. - Голос девушки дрожал. Он не был столь красив, как у её подруги. Но звучал очень мягко. Совсем неправильно. Словно она была матерью, говорящей со своими непутёвыми детьми, втолковывающей им очередное правило поведения. Странно было слышать подобную мягкость в холодных стенах казематов.
- Раздеть её и подвесить. - Никто не обратил внимания на то, что инквизитор не удосужился традиционно спросить об обвинениях, возложенных на эту колдунью. Хидан встал с кресла и приблизился к девушке.
Грязное платье скомканной кучей валялось на полу. Жесткая веревка, оплетающая запястья, смотрелась гротескно и уродливо. Тюремщик нажал на рычаг. Механизм ожил, верёвка натянулась. Тело начало подниматься в воздух, вот пальцы ног уже не касаются пола. Ещё чуть чуть - и Хината оказалась пойманной в ловушку между потолком и полом. Распустившаяся коса позволила волосам свободно упасть на оголённую грудь, прикрыв её от взглядов, бросаемых присутствующими. Ноги, на которые повесели металлические утяжелители, слабо подрагивали.
Она совершенно не похожа на свою подругу. Невысокая и нежная. Тело Сакуры было сильным и гибким. Крепкие ноги, руки, грудь с маленькими розовыми сосками. Брюнетка же была создана небесами для деторождения и материнства. Молочная кожа, светящаяся в полутьме. Полные округлые бёдра. Изгиб тонкой талии и тяжелая упругая грудь с крупными темнеющими сосками. Инквизитора посетила мысль о том, что такое тело, должно быть, было и у Матери Господа. Мягкое и пышущее здоровьем. Он невольно залюбовался странной красотой. Пока взгляд не увидел связанные руки и утяжелители на ногах. Впервые в жизни Хидана обуял страх. Он совсем забыл, что это ведьма. Разгоряченная кровь неслась по венам. Тело обуяло желание. Не подобное тому, что он испытывал во время пыток, получая удовольствие от криков и страданий. Нечто новое и непонятное. Желание, что может превратиться в похоть. Он желал её как женщину. Как девушку с лицом Мадонны. Богохульство.
Инквизитор вопреки обычному своему поведению не участвовал в сегодняшнем дознании. Он словно прирос к жесткому креслу. Хидан испугался того, что может произойти, если он лично решит принять участие в мучении Хинаты. Угрюмо и раздраженно он отдавал указания. Присутствующие удивлённо косились на него.
Натяните верёвку. Дёрните рычаг. Используйте плети. Каждый приказ с точностью исполнялся. Инквизитор смотрел на кожу запястий, покрасневшую от тугой верёвки. Руки, вывернутые в болезненном положении, безусловно причиняли боль брюнетке. Кровь стекала по лодыжкам, алыми каплями падая в тёмную лужицу на каменном полу. Некоторые капли соскальзывали по цепи вниз, покрывая железные утяжелители маслянистыми потёками.
Хидан ничего не спрашивал у подвешенной ведьмы. Он вёл дознание Сакуры, лежавшей на животе. Ожоги высосали из неё все силы. Она пыталась не шевелиться и не тревожить обгорелую плоть. Взгляд зелёных глаз был прикован к брюнетке. Зеленоглазая ведьма была явно старше и опытнее. Она испытывала привязанность к своей подруге. Каждый новый удар плетью по спине Хинаты отдавался болью в её сердце. Однако женщина на все вопросы продолжала отвечать молчанием.
- Довольно. - Хидан повелительно взмахнул рукой. Тюремщики снова засуетились. Темноволосую ведьму пустили на пол, отвязав ей руки и расковав лодыжки. Опытный инквизитор всегда знает, когда стоит остановиться. Заключенный может и не выжить при особом усердии. Но сегодня он явно поступил очень мягко с одной из ведьм. Недозволительно милосердно. – Эту бросьте в камеру напротив других заключённых. Пусть увидят и раскаются. – Хидан указал в сторону Сакуры. Взгляд малиновых глаз скользнул по располосованной кнутом спине брюнетки. Подлокотники кресла в привычном жесте были стиснуты до хруста в пальцах. Колдовство этой ведьме безусловно удалось. Он больше не мог смотреть на то, как её мучают. Образ Мадонны так и стоял перед глазами. Несвойственная мягкость. Нельзя было вызвать сомнений, которые быстрыми крысами начнут разбегаться в умах послушников, сплетнями переходя от одного к другому. – Вторую прикуёте к молитвенному кресту в дальней темнице. Дознание окончено, братья мои. – Инквизитор не глядя прошел мимо распластавшихся на полу женщин. Шествуя мимо камер с заключенными, слышавшими каждый крик и стон, он насчитал двенадцать человек, которые были сломлены и готовы покаяться в грехах. – Узнайте, не хочет ли кто-нибудь из узников покаяться. Если найдутся желающие, исполните традиционное позорное бдение на площади. – Отдав распоряжения, инквизитор покинул казематы.
***
Ночь была тем временем, когда уродство города терялось в темноте. Пляшущие тени на черном камне казались даже красивыми. Правда, вонь из каналов ничто не могло скрыть.
Черная фигура бесшумно скользила мимо горящих окон монастыря. Неслышно она пролетела мимо заснувших тюремщиков, которым положено было охранять казематы. Не спящие в столь поздний час заключённые, увидевшие промелькнувший силуэт, испуганно перекрестились. Данный жест вызвал презрительную усмешку у человека, чьё лицо скрывал глубокий капюшон.
Длинный и холодный коридор вёл вглубь казематов. В конце горел один единственный факел. Отблески огня причудливо танцевали на грубом камне. Фигура остановилась напротив камеры, в которой заключалась одна из ведьм. Слабого света было недостаточно, чтобы рассеять темноту пустой камеры. Видна была лишь бледная рука, прикованная цепью к металлическому пруту, лежавшему на полу. Фигура вытащила древко факела из «гнезда». Огонь отбросил свет на тёмную ткань балахона. Пальцы, державшие светило, казались неестественно бледными в темноте. Почти неслышно ключ скользнул в замок и отпер дверь из тяжелых прутьев. Тень скользнула в камеру. Преклонив колени, силуэт сгорбился над девушкой.
Женское тело, облаченное в разорванное грязное платье, было приковано к металлическому кресту. Толстый стержень спускался до середины живота, оканчиваясь тяжелым кольцом, к которому были привиты звенья двух цепей с грубыми браслетами, обхватывающими затёкшие ноги выше лодыжек. Раскинутые в сторону руки были также скованны цепями. Металлический ремень опоясывал талию мученицы. Ещё один тяжёлый обруч фиксировал шею. Распята подобно спасителю.
Глаза, замерцавшие серебряным блеском в тусклом свете факела, распахнулись. Инквизитор вздрогнул и отстранился. Ему показалось, что девушка спит. Испуганно и настороженно брюнетка следила за мужчиной, который, опешив, растерянно смотрел на неё.
- Что ты здесь делаешь? - Мягкий шепот сорвался с сухих потрескавшихся губ. Белёсый налёт на них свидетельствовал о том, что заключённых поили солёной водой, дабы вызвать жажду и усилить муки.
- Почему ты так странно смотрела на меня? Тогда на площади. - Подобная фамильярность не была замечена людьми в маленьком островке света от факела.
- Как смотрела? - В мягком голосе послышались нотки страха. Глаза следили за каждым движением.
- Открыто. Ты знала, кто я? – Хината слабо кивнула. Железный обруч впился в нежную шею, заставив поморщиться. – Ты меня не боишься? - Вопрос звучал холодно и надменно.
- Боюсь. - Откровенный ответ выбил из колеи. Хидан не знал, как разговаривать с ней. Лаконично и ожесточенно, подобно обычному инквизитору? Или снисходительно, как с молодыми послушниками? В голове промелькнула мысль о том, что он не умеет разговаривать с женщинами вне стен пыточных камер. Собственно, он и не разговаривал с ними.
- Почему тогда смотрела?
- Захотелось. На тебя обычно никто не смотрит. - Девушка слабо хмыкнула, констатируя факт.
- Что это за колдовство? – Инквизитор нахмурился. Тени обезобразили его лицо.
- Почему ты не спросил на дознании? - Для сломленной и закованной она говорила слишком своевольно. Однако Хидан не уловил ноток вызова или гнева в её мягком голосе. Словно она искренне и наивно спрашивала его. Без задних помыслов.
- Твоё лицо. Твой взгляд. Это морок? - Грубый голос звучал с придыханием.
- Не понимаю, о чём ты. Лицо как лицо. Каждый с каким-то рождается. Ты пришел пытать меня? - Наивность вопроса снова обескуражила.
- Нет. Просто спросить… - Рой мыслей кружил в голове инквизитора подобно пчелам. Каждая так и норовила укусить его побольнее. Неужели кто-то может лгать с таким искренним и чистым выражением лица? Хидан слишком хорошо изучил людей. Она говорила правду. Она не знала, что похожа на Мадонну. А может, это только ему кажется? Может, это и впрямь наказание Господа?
- Что с тобой? - Вопрос вывел из раздумий. - Твоё лицо изменилось. Будто тебе очень больно. - Хината попыталась принять более удобное положение. Тело невыносимо болело. Конечности затекли.
- Ты ненавидишь меня?
- Нет.
- Ты презираешь меня?
- Нет.
- Что ты чувствуешь ко мне? - Странное чувство. Он не контролировал происходящее. Это было для него в новинку. Хидан не знал, как ему реагировать. Просить прощения у Господа? Совершить ритуал самоистязания? Просто бездействовать?
- Мне тебя жаль. – Удивление на лице мужчины было самой яркой эмоцией, которую увидела Хината. Словно ребёнок. Негодование. Интерес. Возмущение. Действительно удивлён. - Ты веришь от чистого сердца. Ты не видишь своих ошибок. Вокруг тебя нет людей, которые бы так же слепо верили. Тебя боятся все. Даже Святой Отец, присутствующий на дознании. Тебя презирают. Тебя ненавидят.
- Я знаю это. Они слабы. Неспособны неистово верить в Господа без доказательств.
- Ты одинок. Мне жаль тебя. - Скорбная улыбка преобразила лицо девушки, сделав его прекрасным, несмотря на бледность и синяки.
- Ты говоришь как ведьма. - Странное чувство шевельнулось где-то очень глубоко.
- Нет. Я говорю как человек, который видит твоё одиночество. Сидя на том кресле, что подобно трону, ты казался печальным и брошенным. Я сочувствую тебе.
- Лучше бы ты посочувствовала себе или своей подруге. - Непонимание происходящего заставляло Хидана злиться.
- Мы всё равно умрём. За подобную жестокость вас можно лишь простить. – Говорит словно милостивая благодетель. Будто точно знает, что за эти слова попадёт в Рай.
- Ты не похожа на ведьму. – Инквизитор не успел остановить слова, сорвавшиеся так легко.
- Я не ведьма. Всего лишь знаю, как можно помочь людям сбить температуру и ослабить боль. В течение сотен лет люди пользуются этими знаниями. Инквизиторы и церковь не правы в своей жестокости. Простой люд боится. Ты одинок, потому что они верят из страха. Их тоже можно лишь пожалеть. – Наступившая тишина словно давила на инквизитора. Плечи его ссутулились ещё больше. Всё, что она говорила, казалось таким правильным. Возможно, кто-то ошибся. Она не может быть ведьмой.
Хидан убрал тёмные пряди, упавшие на лоб девушки. Достав кожаный бурдюк с тёплым сладким вином, он напоил Хинату. Это должно помочь ей заснуть. Подумав немного, мужчина освободил шею и руки брюнетки от оков. Девушка, не скрывая своего удивления, потёрла запястья.
- Спасибо. - Лёгкая улыбка коснулась её губ.
- Когда я уйду, мне придётся снова заковать тебя.
- Всё равно спасибо.
Тяжелая тишина снова повисла в воздухе. Инквизитор сидел напротив заключенной. Глубокая складка залегла между светлыми бровями. В малиновых глазах читался вопрос. Мужчина вздрогнул от лёгкого касания. Холод её ладони обжигал. Впервые собственная кожа показалась ему настолько горячей. Словно больной в предсмертном жаре.
- Совсем не похож на утреннего инквизитора. Не хмурься, можешь просто спросить. - Девушка дотронулась до неестественно светлых волос мужчины. С любопытством она посмотрела ему в глаза, изучая рубиновый блеск, наполнявший их.
- Мне нечего спрашивать. - Странная близость. Сердце учащенно бьется. Сказала, что боится. Но вот сейчас так просто прикасается к нему. Нужно ударить. Откинуть эти странно нежные руки. Но такое с ним впервые. Наверное, так матери ласкают своих детей.
- Тогда я спрошу. Ты родился таким? Цвет волос и глаз. Никогда не видела подобного. - Наивное любопытство. Как можно быть такой беспечной с самым жестоким человеком в этом городе?
- Родился. Священник из монастыря, где я рос, говорил, что меня отметил господь. Остальные называли проклятым. Колдун, которого сожгли в том городе, называл себя ученым. Он сказал, что я альбинос. – Хидан сжал кулаки, почувствовав, как ногти впиваются в огрубевшую кожу ладоней. Воспоминания нахлынули на него неожиданно. Прошлое, которое он оставил за воротами этого города, вернулось к нему вместе с приятными касаниями Хинаты.
- Очень красиво. Мне нравится. - Слова эхом отскочили от холодных стен. Сказать такое инквизитору? Слуге Господа, который думал о своей внешности лишь как об оружии, нагоняющем страх на еретиков? Кровь ещё быстрее побежала по венам, заставляя сердце глухо стучать. Кажется, в наступившей тишине он может услышать его удары. Рука касается холодной белизны щёк. Удивление крутится вихрем во взгляде инквизитора. Где-то там, в глубине, кусает желание близости. Притянуть. Почувствовать запах женского тела. Снова увидеть обнаженную фигуру с мягкой округлостью бёдер и упругой грудью. Провести руками по рубцам, оставленным плетьми, по его приказу.
- Как тебя зовут? - Мягко шепчет. Будто боится спугнуть. Женские руки поглаживают гладко выбритый подбородок.
- Хидан. - Сознание где-то далеко. За пределами тёмной камеры. В вышине. Смотрит вниз на окутанный ночью город. Он произносит это почти с неслышным стоном. Боится, что небеса услышат, как инквизитор сказал подсудимой имя, данное ему при рождении. Имя, которого никто не знает. Кровь стучит в висках. Он чувствует притягательный запах сладкого вина и каких-то полевых цветов. Даже зловоние гниющей плоти и сырости кажется ему прекрасным.
Где-то вдалеке, в самом начале тёмного коридора, послышался звук разбившейся чаши. Он был подобен удару колокола, который отогнал волшебное наваждение. Хидан резко отстранился. Учащенно дыша, он зло посмотрел на брюнетку. Ничего не сказав, мужчина грубыми движениями снова приковал её. Дрожащие руки поднесли бурдюк со сладким вином к лицу Хинаты. Девушка осушила сосуд. Раздраженно спрятав его в полах своего одеяние, инквизитор снова взглянул на ведьму. Во взгляде, наполненном злобой, плескались усталость и боль.
- Почему? - Мягкий шепот слился со скрежетом запираемой темницы. Девушка слышала эхо удаляющихся шагов.
Проходя мимо спящих тюремщиков, Хидан со злостью пнул глиняный черепок от кувшина вина, который один из спящих ненароком смахнул во сне. Эта маленькая неприятность помешала лишь инквизитору и ведьме.
***
Заперев за собой дверь в свою келью, Хидан упал на колени. Сердце бешено билось от бега и эмоций, переполняющих его. Руки сами потянулись к мужскому естеству, пульсирующему от желания и сладостной боли. Рассудок будто бы ещё не вернулся к нему. Он забыл его там… В темноте тюремной камеры. Закрыв глаза, он увидел образ скованной Хинаты, которая открыто смотрела на него. Потом она вдруг освободилась. Её руки тянулись к лицу и телу. Там, где холодные ладони касались разгоряченного тела, оставался краснеющий отпечаток. Длинные волосы. Обнажённое тело, подвешенное между потолком и полом. Рубцы от плетей. Темнеющие крупные соски на молочной белизне груди. Лицо, приближающееся с каждым ударом сердца. Пара резких движений рукой - и он обессилено упал, ударившись локтями о каменный пол.
Устало открыв глаза, он увидел распятие, возвышающееся над ним. Деревянный крест с образом спасителя висел прямо над головой. Холодный озноб пронзил каждую клеточку ослабевших мышц.
- О Боже, что я наделал? - Липкие пальцы зарылись в волосы, ожесточенно сжавшись у самых корней. Тело свернулось в клубочек. Слабые стоны, соскальзывающие с губ, были подобны скулежу побитой собаки. - Ведьма! Это всё чары! Нет… Нет! – Он метнулся к массивному сундуку. Раскидывая сложенные рясы и балахоны, Хидан пробирался к самому дну хранилища. Искомый предмет был извлечён молниеносным и резким движением. Встав на колени перед распятием, инквизитор начал неистово молить о своём прощении. Он занёс руку и с размаху ударил себя по спине кожаной плетью с десятью «язычками». Острые шипы, которые украшали каждый кончик ремней, оставили болезненные полосы на спине. Хидан успел забыть о боли. Из-за ведьмы он забыл даже о вериге, что до сих пор опоясывала его. Снова вздёрнув руку, он обрушил удар ещё более сильный. Молитва, и снова удар. Кровоточащие полосы появлялись на месте белых шрамов, оставленных наказание, которое он понёс очень давно. Однако самоистязание не приносило должного облегчения. Боль усиливалась, но образ приближающегося женского лица становился всё ярче. - Смилуйся, Господи! Смилуйся! - Плеть беспощадно хлещет окровавленную спину. Спущенная по пояс хламида пропиталась кровью. Она лишь мешает, шипы путаются в рваной ткани. Откинув черный балахон, он снова встаёт на колени. Продолжает молиться. Удары все так же сильны и беспощадны. - Смилуйся! Смилуйся! - Каждое слово - это болезненный стон. Глаза наполняются непрошеными слезами отчаяния. - Смилуйся… - Красные ручейки крови вьются вниз по обнаженному телу.
Фанфик добавлен 06.08.2013 |
1985
0
Я таки пришла оставить Вам свой отзыв) 
Комментарии по этому поводу излишни. Одно могу сказать - трогает за душу. 
А вот Хинату было жалко. Вот тут уже во мне взыграла привязанность к этому женскому персонажу. Да и Инквизитор наш тоже воспылал. Хотя я на счастливый конец и не рассчитываю, ибо тут и так всё понятно, но наблюдать за ними двоими очень увлекательно. И мрачная атмосфера вполне подходит. И НЦа там есть... 
Нет-нет-нет, я совсем не намекаю. Ваапще! 