Зависимость. Глава шестая
Глава шестая
Загорелые пальцы, обмазанные жирной, плохо пахнущей субстанцией с серебристыми вкраплениями эрата – растения, ценящегося на вес золота за антибактериальные, заживляющие и обезбаливающие свойства, – нежно втирают средство в раны на спине девушки. Ино лежит на животе и кусает подушку, чтобы не застонать: каждое прикосновение к кровоточащей полоске приносит немыслимую боль. Но Наруто действует так осторожно, будто склеивает фарфоровую куклу, разбитую непутевой девочкой. Узумаки старается доставить рабыне как можно меньше страданий – в конце концов, не она виновата в том, что белая кожа превратилась в кроваво-красные ошметки. Виновата та, другая. И он, прекрасно понимая, что жертва в первые секунды соприкосновения мази с раной, пока лекарство не начинает действовать, испытывает страдания, старается все делать медленно. Дует на след удара, принося своим прохладным дыханием так необходимое девушке облегчение. Убирает застрявшие в ране светлые волоски, уже присохшие и отдираемые вместе с коричневой корочкой. Шепчет что-то о том, что все будет хорошо, мазь очень дорогая и действенная: даже следов не останется. Другой рукой мягко поглаживает плечи Ино, содрогающиеся от беззвучных рыданий. И не понимает, почему Харуно так поступила. Зачем ей это? Почему она?
Узумаки увидел Сакуру на рынке в окружении рабынь, выбирающую себе платок. Увидел и понял, что влюбился. Вот так, с первого взгляда. Он боготворил ее огромные изумрудные глаза, с усмешкой взирающие на торговца, пытающегося спихнуть клиентке залежалый товар. Ее бледную кожу, неподвластную обжигающему жару солнца Фаррога, он видел каждую ночь. Во сне. Пухлые губки и розовый язычок, изредка облизывающий их в моменты спора, ровные белые зубки, показывающиеся во время улыбки, прямой нос, так нелепо смотревшийся в окружении переломанных и искривленных - снующих туда-сюда моряков и грузчиков. В ней все было прекрасно! И тонкие длинные пальцы, унизанные кольцами, и соблазнительная фигура, не скрываемая, а только подчеркиваемая платьем из полупрозрачной ткани. И смех, звенящий металлическим колокольчиком в рыночной толчее, и сам голос, немного низкий, хрипловатый, но такой будоражащий. А еще у красавицы были нежно-розовые волосы, выбивающиеся из-под платка короткими прядями, развевающиеся на ветру лепестками сакуры. И имя, как после узнал Наруто, у нее было подходящее – Сакура. Сакура – вишня, цветущая только в Банте и только раз в семь лет. Она распространяла по всему городу одуряющий аромат: пряный, сладкий и какой-то еще, не поддающийся описанию. Во время цветения вишни сердце наполнялось эйфорией, а душа - верой в лучшее.
Узумаки заболел: тяжело и безнадежно. Заболел ею. Он старался почаще выходить в город и всегда искал глазами женскую фигурку со странными волосами. Но Сакура пропала: у ее семьи начались проблемы. А потом, когда Харуно заняла свое место в гареме Гаары, Наруто был безмерно счастлив, что сможет видеть ее каждый день. Не касаться, нет. Всего лишь видеть и мечтать ночами о том, как дотронется до ее нежной кожи, проведет губами по предплечью снизу вверх, потрется носом о ее щеку и поцелует…
Но сегодня… сегодня его любовь, та Сакура, смеющаяся и желанная, умерла. Она умирала мучительно медленно, вырываясь из его сердца с кровью и кусками плоти. И Узумаки умирал вместе с ней. Глотал слезы, невольно наворачивающиеся на глаза, давил в себе стоны, когда отмирало, будто раковая опухоль, какое-то светлое воспоминание о ней. Как, как та, которую он боготворил, превратилась в чудовище, едва не покалечившее другую девушку? Откуда в Сакуре столько жестокости? Может, это Сан привил рабыне свои повадки? Или же Харуно просто притворялась? Как теперь ему, Узумаки Наруто, жить дальше с такой раной в сердце? Что-то подсказывало парню, что она, возможно, зарубцуется, но будет кровоточить ежедневно, лишь только он вновь увидит розоволосую девушку, укравшую и растоптавшую, пусть и невольно, его сердце. Увидит и вспомнит, кто она такая на самом деле.
Тихий всхлип, вырвавшийся у Ино, отвлек управляющего от его нерадостных мыслей.
- Потерпи. - Блондин легонько подул на обработанную рану. - Скоро все пройдет.
- Наруто, за что она так? – Яманка уткнулась в подушку.
- Не знаю.
И правда, за что? За то, что Ино тоже рабыня? Или за то, что Правитель иногда уделяет ей внимание? За что?
- Потерпи еще немного. - Наруто зачерпнул побольше мази. - Это необходимо.
Рабыня дернулась, когда в ее лоно проникли пальцы, щедро обмазанные лекарством. Когда резкая и какая-то горячая боль пронзила все ее тело, жгучими щупальцами оплетая внутренности. И еще раз – от прохладного воздуха, подувшего следом. Тоненькая струйка дыхания Узумаки ввинчивалась внутрь, принося желанное облегчение и…
- Наруто…
Ино выгнулась, одним движением перевернулась и села. Встретилась с его небесно-голубыми глазами с расширенными зрачками и, сама того не желая, потянулась губами к его лбу. Скользнула языком по виску, оставив алую полоску – все же губы, чуть раздвинувшись, вновь стали кровоточить. Но ей было абсолютно наплевать на такие мелочи. Яманака, обхватив лицо управляющего своими еще синеватыми ладошками, провела большим пальцем по его губам, чуть приоткрытым от удивления. Парень не возражал. Он вообще был в ступоре от таких неожиданных действий рабыни. Воодушевившись, блондинка поцеловала его в губы. Жадно, будто в последний раз. Ноготком оставила тоненькую царапинку на загорелой спине. Застонав, Узумаки ответил на ее поцелуй. Страстно, подавляюще и как-то… печально.
Мрак комнаты рассеивался лишь тусклым светом фонаря, уже отживающего свой век – заканчивалась энергия. На кровати, окруженные подушками, сплелись в танце необузданной страсти двое. Откинутое покрывало сиротливо валялось на холодном полу, оставив, впрочем, уголок на ложе. При таком освещении очень трудно угадать, какое же в данный момент лицо у партнера. Но им это было и не нужно. Проведя языком по накачанному торсу блондина, Ино, толкнув его на кровать, уселась сверху, продолжая начатое дело. Сначала соски, потом вновь увлажнить слюной каждую мышцу пресса. После – ниже. Поцеловала его полутвердый член, начавший наливаться от такого прикосновения, рукой мяла яички, слегка царапая их острыми ноготками. Почувствовала, как его пальцы вплетаются в ее волосы, проводят по всей длине, застревая на кончиках, где засохла кровь, возвращаются выше, к ремешку, стягивающему светлые пряди в высокий хвост, развязывают его. Блики фонаря отражаются-блестят, заставляют мерцать каждую волосинку. Волосы шлейфом падают вниз, щекочат ее щеку, его бедра и запутываются в складочках штанов, приспущенных до колен. Одним движением руки девушка откидывает их на уже заживающую спину и слышит, как он просит оставить, дать ему ощущать их на себе. Она хрипло смеется от такой детской просьбы, но все же выполняет ее. И, обведя языком головку его достоинства, заглатывает его. Начинает двигаться вверх-вниз, помогая себе и рукой. Чуть сжимает зубы и слышит отчетливый стон, переходящий в рык, – Узумаки не хочет оставаться в пассивной роли. Резко поднимается и оказывается сверху, подминая Ино под себя, чувствуя ее ноги, сплетенные на спине. Кусает ее в плечо и зализывает ранку, мнет упругую грудь и смотрит, как Яманака меняется в лице. Смотрит на податливое тело рабыни уже другими глазами, теми, внутри которых обитает узкий вертикальный зрачок. Глазами демона, дорвавшегося до запрещенного и такого сладко-желанного. Уже когти, а не ногти, по неосторожности вспарывают лежащую рядом подушку – маленькие перышки взметнулись вверх и осели на лицах любовников. Яманака смешно морщит носик и высоко чихает, но прижимается к парню еще сильнее. Даже тогда, когда он одним рывком насаживает ее на себя. Мазь, уже заживляющая разрывы, приятно и необычно обволакивает его член: ощущение прохлады молниеносно сменяется колючим жаром – и наоборот. Наруто начинает двигаться в ней. То замедляя, то ускоряя темп, вперед-назад и по кругу. Прижимает к себе Ино, выписывая внутри нее какие-то узоры. И слышит ее прерывистое, частое, тяжелое и хриплое дыхание, слетающие с губ стоны и имя. Его имя, произносимое так страстно, но в то же время по-родному. От этого хочется забыть обо всем на свете: о мерзкой Сакуре, прикидывающейся хорошей, о Гааре, которому не понравилось бы происходящее, увидь Сан, чем занимается пара; о демоне, частично вырывающемся наружу в такие моменты. О себе, черт возьми! О том, чего хотел и не достиг, к чему стремился и от чего отступился! Обо всем, кроме этого шепота, переходящего в крик.
- Наруто!!! – Яманака приподняла бедра еще выше, вбирая в себя его семя.
Она уснула, по-детски вцепившись в него, не желая отпускать. Узумаки, поцеловав в лоб любовницу, нежно гладил ее по голове, проводил пальцем по изгибам совершенного тела и…
- Тебе понравилось? – из-за приоткрытой двери донесся шепот Правителя.
- А тебе? – так же тихо спросил управляющий.
- Занятно. - Гаара, стоящий в проеме, криво оскалился, что вполне могло сойти за улыбку.
- Я рад, что оставил в сердце досточтимого Сана неизгладимый след. - Наруто покрепче прижал к себе спящую девушку и напрягся, готовый в любой момент отразить удары друга. – И что теперь? Прикажешь нас убить?
- Дарю, - только и сказал Гаара.
Развернувшись, он бесшумно пошел вдоль коридора, злясь на себя за слабость в наказании Узумаки. Ведь должен же был хотя бы высечь управляющего за то, что воспользовался его рабыней. Но не смог. Хотел наказать Сакуру и отдать ее Наруто, но и тут вышла накладка.
- Ладно, Узумаки, это тебе подарок за то, что не дал мне задушить новую игрушку, - сам себе сказал Правитель Банты. – А то ведь убил бы я ее и не попробовал.
Сан, найдя оправдание своему поступку, тихонько приоткрыл дверь в комнату Хинаты.
Фанфик добавлен 09.09.2013 |
1923
Авторизируйтесь, чтобы добавить комментарий!