Деревня Ночи - История Дракона. Часть 56
* * *
Страх перед смертью прошел у Курои тогда, когда он схватил Лин за плечи и подняв, ударил в лицо. Ярость, которую он при этом испытывал, была неописуемо большой. Ему было уже начхать кем была Лин и кто был ее демон. Он забыл о своих планах и своих целях. Он хотел убить эту маленькую сучку, которая всегда перебегала ему дорогу. Вначале он думал, что от нее не будет проблем. Потом думал, что она становится назойливой. Теперь Курои понял. Даже мухи умеют жалить.
Их противоборство началось даже не тогда, когда Лин появилась снова в его жизни, уже не маленькой девочкой, а взрослой и красивой самурай. Оно началось за много раньше, еще тогда, когда среди его подчиненных и захваченных демонов прошел слух о воине самоучке, который смог избежать пленения императора. Эти слухи росли, поднимая революционные и заговорщицкие настроения среди самураев. Тогда Курои решил поймать Дао с Цзяном. С Дао было все проще. Он убил всю его семью, его маленькую дочку, его мать, жену, родителей жены и Дао сам пришел к нему в ловушку. Цзян был далеко не та глуп, хотя далеко на так честен но и его он нашел в глубинах ночи нагаре боши. Старый Самурай многое успел сделать перед поимкой. Например, он поставил печать на библиотеку, тем самым руша возникшие недавно планы Курои. И демоны остепенились на время. Но тут начала появляться Лин и все снова началось заново. Она мешала ему там, где вообще могла, всю свою жизнь срывая его планы. Она убивала его морально. Теперь она убивала его физически. И если уже ему было суждено покинуть этот мир, Курои знал, кого первым он потащит с собой.
Эта идея у него пропала, когда он увидел Каташи. Улыбка появилась на его лице, выставляя окровавленные зубы. Кровь шла из легких по гортани и император начинал потихоньку ею захлебываться. Искорки его лечили и только поэтому он был еще жив. В голову пришла намного более сладкая идея мести. Он знал, что Каташи был для нее самым дорогим после ее целей. Джанин стал первым, кого она полюбила и кто подарил ей любовь в ответ. И он знал, что она была в положении. И знал, что Каташи об этом знает. Пусть он разочаруется в ней…к тому же, это займет пока джанина. И он останется только с Цзяном. Каташи был не из тех людей, которые могут драться дальше, зная, что другие умирают. Слизняк, как считал сам Курои.
Взяв Лин за плечи, он приподнял ее и бросил в стенку. Лин пролетела вперед и упала вниз. Как и было задумано, животом ударившись о несколько выпуклых частей в стене.
-Лин,- Каташи выбросил катану на пол и побежал к самурай даже быстрее, чем предполагал Курои. Он подхватил ее и аккуратно начал осматривать, чуть ли не плача над ней. Курои расхохотался.
-Я думал ты имеешь хоть капельку благородства,- произнес Цзян, спокойно смотря на Курои.
-Ни капли Цзян, ни капли,- Курои улыбнулся и вытянув руку, решил со всем этим покончить. Он мог сделать одно единственное движение руки, направив всю силу своей чакры на самурая и лишить того силы. Это бы предрешило судьбу Конохи и всех ее жителей. Курои заглянул в глаза Цзяну. Тот улыбался. Улыбался и смотрел на Курои как на маленького ребенка.
-Убить меня? Ты слишком тянешь с убийством,- Цзян отвел катану в сторону, будто и не собираясь ее пользоваться больше и прошел вперед, становясь ближе к императору и выпячивая на него свою грудь,- давай, бей…
У Курои возникло чувство дежавю. Он снова обернулся на Каташи.
* * *
Йоко наблюдала за всем со странной отстраненностью и спокойствием. Руки все еще были сложены в знаке руки, готовым начать одно из джутсу. Ее глаза безотрывно следили за происходящим, словно глаза стороннего наблюдателя, смотрящего на чужую драку.
Ее сердце стучало спокойно, ее душа находилась в безмятежности. Тьма окутывала Йоко. Она пришла попрощаться с Курои. Она пришла попрощаться с Конохой. Теперь ей казалось, что прощаться придется с призраками.
Кровь императора заворожила Йоко. Куноичи ждала чего-то, но не знала чего именно. Ее сердце стучало спокойно, но где-то на уровне желудка. Страх тормозил ее. Глаза сияли, но сияли не из-за природной красоты. Йоко видела как Курои умирал. Вмести с ним умирала еще одна ее часть. Кусочек ее огромного доброго сердца. Она все еще не могла простить его за столь подлое обращение с ней, но внутри Йоко верила, надеялась, что между ними было что-то искреннее. Она плакала потому, что этот человек помог ей тогда, когда помочь не мог никто. Он появился в ее жизни неожиданным подарком, несущим в себе сладость и радость. Он дарил ей свое сердце, все без остатка. Он жил одно время ради нее и только ради нее, как никто и никогда раньше не жил. Он подарил ей целый мир, положив его ей на ладони и преподнеся, словно мелочный подарок. Он дарил ей хрустальные цветы и ласкал ее сладкими ночами. Он был неповторим и Йоко частью своего сердца любила его.
Он был тем единственным человеком, который помог ей остаться собой, пусть и не в полном смысле этого слова. Наверное Курои сохранил ей веру в любовь, пусть она этого и не хотела признавать.
Йоко плакала. Курои увидев ее слезы, задыхаясь от собственной крови, улыбнулся. Слезы текли как маленькие звездочки по щекам куноичи и Курои почувствовал себя дома…
* * *
Схватив Лин Каташи испытал сразу два чувства. Страх. И злость.
Лин была без сознания, но дышала, Хаттори быстро успокоил его, уверив, что жизнь в ней еще теплится. Ее лоб был разбит, алая кровь неспешной капелькой стекала по бледной щеке. Дыхание действительно было, но настолько слабым, что как казалось Каташи, даже дующий ветер мог его перебить. Он сглотнул, чувствуя облегчение. Жива, и это было главным. Он прижал ее к себе, ощущая ее тепло рядом. Она была слишком легкой даже для своего тела, косточки стали тонкими и хрупкими, словно фарфор. Он обнял Лин, уткнувшись лицом в ее белый, перепачканный кровью волос. Слезы текли неспешно, но Каташи позволил себе быть слабым. Правда, не надолго. Открыв глаза он вдруг кое-что вспомнил и положив Лин на землю, поправил ей волос. Затем с остервенением посмотрел на Курои, который о чем-то говорил с Цзяном. Говорил будто стоял где-нибудь на пикнике. Каташи злился. И знал, как вылить на него свою злость. Может Хаттори был прав и Каташи действительно не умел управлять своей чакрой. Возможно он был прав и в том, что не стоило начинать драки без особой подготовки. Но Каташи знал, что Курои ошибся. Во-первых в том, что поднял руку на Лин. Во-вторых, что недооценил его.
Маленький пергамент все еще был на одежде Курои в неприметном месте за воротничком. Бумажка пять на пять миллиметров, несущая в себе огромное заклинание. Каташи придумал его совершенно случайно, когда Хаттори рассказывал ему то, что он сам знал о Курои. Сейчас Каташи решил, что пора было применить новое джутсу.
Он свел руки вместе и закрыв глаза, начал делать знаки руки, сплетая вместе два заклинания: то, что было на шее у Курои, и то, что он делал сейчас. Знаки были подобраны идеально, он сделал это все экспромтом, но он был доволен своей работой. Ярость только помогала ему и скаля зубы, он вкладывал в каждый знак столько злости, сколько у него было. Закончив джутсу, он добавил то, что раньше бы добавить никогда не решился. Он сделал тот знак, что всегда делала Ино, когда отсылала свою душу в тело других. Не самое хорошее джутсу на взгляд Каташи, но тоже довольно не плохое. Сейчас он делал кое-что другое. Он отсылал свое джутсу в душу Курои, а не себя самого.
-Абунайи райтон,- прошептал Каташи и просто приложил ладонь к ладони. Он знал, что джутсу будет выглядеть красиво, хотя ни разу не пробовал его на тренировках. Ему было начхать на то, что будет с Курои после. Его волновал результат. Гнев за Лин был огромен.
В тот момент появился Саске. Каташи только кинул на него взгляд на прошелся глазами по Чидори. Отошел в сторону, качнув головой Цзяну. Тот правильно поняв его жестикуляцию, отпрыгнул. Как раз вовремя, чтобы не получить травм и ран.
Вокруг ног Курои появились первые проблески молний, выбивающие огромные борозды практически пятнадцати сантиметров глубиной в твердом камне крыши. Эти молнии в секунду поднялись на уровень роста Курои, обжигая его одежду, раня его ноги до крови. Клетка молний была рассчитана на нанесение максимального ущерба противнику. Но потом Каташи понял, что перестарался. Молния росла, питаясь энергией Курои. Она многоярусной спиралью опутывала его тело. Курои попытался отмахнуться от райтона, но навязчивые молнии плотно прижимались к нему. Кровь бежала из ран, ноги оказались самым поврежденным местом. Те молнии, что были у ног Курои, опутали его, приковав к земле. Небесная стихия казалась разумной. А главное, она не только приносила порождение телу Курои. Каташи послал заклинание в его душу и теперь она страдала также, как и тело. Чарка его черного демона выливалась повсюду из ран, нанесенных джутсу. Курои выглядел как человек объятый белым пламенем. Зрелище жутковатое. Саске, который попытался подойти к Курои ударной волной теплого воздуха откинуло назад. Цзяна царапнуло по руке тонкой молнией, которая таки успела его задеть.
Каташи ждал. Он не верил, что все могло кончиться вот так вот просто. И не зря.
* * *
Цзян смотрел за битвой Каташи и Курои с легким удивлением и восхищением. Придуманное Каташи джутсу отличалось своей многозначностью. Оно изменялось – изменялось в соответствии с ситуацией. Молнии были живым и очень похожими по конструкции знаков на его Шаринган. Энергии ранила душу прямо внутри тела Курои, беснуясь как в его чакре, так и на теле. Конечно, император вскоре должен был избавиться от джутсу, но любого демона (Цзян поморщился – скорее всего даже его) разорвало бы на маленькие кусочки. Технику стоило доработать, чтобы ключом к личности была не указательная бумажка джутсу, которую Джанин наверняка применил, а что-то другое. Например индивидуальный знак чакры.
Цзян улыбнулся, чувствуя жар от Чидори, удушающий и сладкий. Молнии были ослепительно белыми, их языки вились вокруг, выжигая землю. Отведя клинок в сторону, Цзян приготовился к удару. В этот момент Курои наконец смог выпутаться из джутсу Каташи, переместив его к себе в руки. Его лицо было в паре мест поранено, но в общем выглядел не плохо, хотя глубоких и проникающих дыр в теле было предостаточно. К тому же пробитое легкое медленно убивало императора, отнимая у него кусочки живительного воздуха. Кровотечение было уже остановлено его силой, но вот кровь в альвеолах осталась. Когда Курои улыбнулся, Цзян почувствовал неладное. Его мысли неслись быстрее, чем тайфун во время грозы. Он думал о Дао, который был ранен, думал о Йоко, куноичи с великой чакрой, думал о Мино, мальчике в крови с печатью демонов, о своей любимой ученице, которую он всегда мечтал увидеть и которая теперь умирала и о Каташи. Каташи, который казался ему особенным ниндзя, по своему особенным. И которому сейчас угрожала опасность.
Найтугай в глазах Цзяна была сильнее, чем в глазах Лин. Он видел знаки черной чакры Курои. Видел то, что он хотел сотворить.
-Беги,- прошептал он, смотря на джанина.- беги черт возьми!
Сам он прыгнул вперед, силясь опередить Курои. Площадка была огромной и все они были на больших расстояниях друг от друга. Неся катану за спиной, Цзян бежал вперед. Но понимал, что ничего уже сделать не успеет.
* * *
Курои после адского райтона, который действительно изрезал его чакру, почувствовал непреодолимую ненависть к Каташи. Он понимал, что Джанин был всего лишь Шиноби, но возненавидел его как равного себе демона. Из головы напрочь вылетела вся битва, которая кипела вокруг, его уже не интересовал ее исход так сильно, как мог бы интересовать раньше. Боль струилась в его сознании, боль ослепляла его и сводила с ума. И она заставляла его действовать.
Когда он таки подчинил себя строптивое джутсу Каташи, понимая, что тот намеренно вклинил в него знаки запрета, направил его против джанина. Потоки молний спокойно направились на своего создателя. Джутсу было по-своему гениальным, но слишком разрушительным. Оно могла зацепить и рядом стоящих, а при соприкосновении с телом обычных существ, не таких сильных и могучих, обладающих природной защитой от чакр, как Курои, разрывала на кусочки, в прямом смысле этого слова. Абунайи райтон вышел очень кровавой игрушкой. Но удобной. В клетку молний можно было посадить не только одного человека. Но и двух. И трех. И тысячу, если чакра позволяла. Знаки запрета не позволяли другим Шиноби учить эти джутсу. Этот знак был знаком деревни ночи, взятый из языка демонов, недоступный обычным ниндзя. И многие другие знаки создавали еще больший круг возможностей райтона Абунайи. Курои задумался, что картина выйдет интересная, когда Каташи вплотную познакомится со своим новым детищем, завораживающим своей красотой.
Молнии летели вперед. Курои прикрепил к ним знаки чакры Хаттори, метя убить вначале демона. Лишь когда он посмотрел Каташи в лицо, он понял, где допустил роковую ошибку.
Он не учел нового Шарингана. Он думал, что его возможности сводятся лишь к тому, чтобы читать мысли демонов и ввергать их в иллюзию.
Но демонический Шаринган делал работу гораздо более сложную.
Он не копировал джутсу. Он не придумывал новые. Он позволял в мгновение ока переправлять старые с исправленными заклинаниями, не просто крепя их к человеку или его чакре. Но крепя их к его душе.
Курои затрясся, уже понимая, что его ждет.
* * *
Райтон, летящий в него. Его собственное джутсу. Как такое могло быть?
Каташи сам не знал, что он делает. Глаз демона позволял видеть чакру Курои, огромную черную, темнее ночного неба над головой. Шаринган же следил за знаками, меняя форму и каким-то немыслимым образом заставляя двигаться руки.
Джанин сделал один знак. Знак проклятий. Второй знак. Знак тюрьмы. Третий знак, знак подчинения. И четвертым знаком стал знак девятых врат. Каташи сам не знал, откуда брались такие сложные знаки руки. Которые сплетаясь вместе образовывали только один. Он просто знал и чувствовал что это знание было в нем. Поймав райтон своей чакрой, пользуясь ей как мягкой подушечкой безопасности, Каташи вклинил в него заклинание. Потом привязал райтон к нитям чакры, которые он заранее приготовил на каждом пальце. Разумом он ничего не понимал, но продолжал действовать, даже не замечая того, что теперь его белая чакра достигла того же уровня, что и чакра Курои. Танкецу правда не выдерживали такого напора, голова от Шарингана не просто ломилась пополам. Глаз кровоточил. Но вскоре джутсу было готово и Каташи, видя что Цзян ранил Курои еще в один бок, вскинул руки, направляя нити чакры с райтоном к императору.
«это тебе за Лин»,- шептал он про себя, чувствуя огонь гнева, сжирающий все внутри. Агония битвы овладела его рассудком и теперь Каташи тоже улыбался сквозь маску. И улыбка была отнюдь не такая добрая, которую он привык дарить людям.
Когда Цзян, встав с колен после удара Курои, отплевывая кровь как и он, провел по коленным суставам императора катаной, заставляя того повалиться на секунды на землю, Каташи позволил нитям чакры пуститься к своей жертве. Знаки чакры Курои несли джутсу к нему. Цзян снова отскочил, понимая всю опасность близости с этим джутсу. Курои уже вставал, искорки бегали по коленкам, но этого времени вполне хватило, чтобы нити чакры опутали его со всех сторон. Ровно десять, на каждый палец. Они прикрепились там, где были узлы чакры Курои, там где танкецу играли особо важную роль. Когда нити соединились, сковав императора и не давая ему не малейшего шанса на движение, Каташи свел руки месте, стягивая нити.
Курои упал. Его чакра разорвалась на клочья. Только огромная черная звезда, его сердце, не тухнущее сердце ночи, горело внутри него, оставляя его в живых. Из его легких донесся крик. Крик, который музыкой отозвался в ушах джанина.
…я же говорил не смей к ней прикасаться…
Мысль прозвучала в голове Курои неожиданно четко. Голос Каташи рычал, но император улыбнулся. Что-то в джанине его восхитило. Может, его упорство?
* * *
Цзян, увидев Курои перед собой, стоящего на коленях опустил свой меч. Каташи странно быстро разобрался с райтоном. Тонкие молнии теперь крепко держали Курои. Император был повержен. Эта мысль отстраненно стучала в голове великого самурая. В Курои все еще была заключена огромная сила, способная на уничтожение миров. Каташи сотворил чудо в области силков.
Самурай вложил катану в ножны, которая с легким звоном вошла внутрь. Он отвернулся, смотря в небо. Битва не утихала, вспышки чакр Цзян видел так, словно он находился посреди комнаты залитой светами софитов. Небо изливало на них энергию, идущую из ниоткуда пространства. Ту самую энергию, которую бы Цзян назвал жизнью. Золотые пылинки падали как ему казалось с неба, похожего цветом на разлитый бензин, суровое и быстро меняющее оттенки. Запах крови больно был в нос. Ветер трепал длинный волос. Цзян вдруг почувствовал странную бессмысленность происходящего.
Он повернулся к Курои. Император стоял на коленях не опуская головы и прямо смотрел на самурая. Как никак, королевская кровь, Курои был императором, этого у него отнять было нельзя. Его властный облик никогда не менялся.
-Что ты смотришь на меня, самурай?- Курои произнес слова громко и четко,- ты не должен медлить, если в твоих руках катана. Слова твоего отца.
-Я знаю,- ответил Цзян. Он ухмыльнулся, посмотрев на Каташи. Тот выглядел так, словно сам был готов убить Курои в любую минуту. Цзян подозревал, что у него такая возможность была. Он знал, что если стянуть нити чакры с райтоном достаточно сильно, то можно было бы разрезать Курои по кусочкам, как масло ножом. Но Джанин этого не делал. Цзян благодарно ему кивнул. Каташи кивнул в ответ и совершенно немного ослабил путы.
-ну так убей меня,- Курои ухмыльнулся. Цзян покачал головой, поражаясь тому, как странен был Курои. Он присел рядом с императором и посмотрел снизу вверх в его глаза. Он искал в них ответы на свои вопросы, которые занимали его все то время после битвы. Он искал в глазах Курои хоть что-то человеческое, чтобы попробовать его оправдать но ничего не нашел. Он видел во взгляде своего императора кровь и смерть, и даже холод асуры, в котором он так долго скрывался, находясь в самовольном изгнании, не мог сравниться с холодом глаз Курои. Император смотрел на него прямо, не отрывая глаз, без страха или опаски. Самураю стало больно. Этот человек даже не хотел понять, что сотворил когда-то много лет назад. Он не знал причины поступков Курои, не знал и того, были ли они важными, но ждал от Курои хотя бы сочувствия. Хотя бы искорки благородства. Но в нем была только бездушная пропасть ночи. Тяжело было понимать, что он верил этому человеку, который лишил многих жизней, других лишил судьбы и любви. Кукловод, который недооценил своих кукол.
Цзян поднялся и отойдя на шаг, вытащил катану из ножен. Он бы убил Курои катаной Лин, чтобы эта девочка смогла ощутить кровь своего врага на своих руках. Он понимал ее ненависть, потому что помнил как она убегала из деревни. Помнил, как она бежала мимо умирающих друзей, мимо своего дома, из которого силком тащили ее мать. Как она несла слишком тяжелый для ее роста и возраста меч. Он помнил все то, что принес Курои в их страну. Помнил и деревни великих Каге, которые тоже пострадали от хвостатых. Помнил каждую мелочь и вспоминал сейчас, чтобы вложить в удар всю боль тех, кто страдал из-за этого безумца, умеющего любить только себя. Цзян чувствовал горечь, но вспомнил Лин. Катана не дрожит в руках самурая. Он славу богу, Шиноби не был.
Ведь их сердца так непостоянны.
Слезы потекли по щекам Цзяна, в глазах светилась мудрость. Мудрость ненависти. Он знал, что покончит с Курои быстро. Но надеялся, что перед смертью он увидит лица своих жертв. Лицо сына Дао, которого убил сам Курои. Лицо Лин. Лицо его сестры. Лица тех, кто погиб. Даже лица Шиноби, которые были убиты во имя защиты от демонов. Во имя силы, которая обернулась проклятием, он хотел убить Курои. Занеся меч, он размахнулся.
Страх перед смертью прошел у Курои тогда, когда он схватил Лин за плечи и подняв, ударил в лицо. Ярость, которую он при этом испытывал, была неописуемо большой. Ему было уже начхать кем была Лин и кто был ее демон. Он забыл о своих планах и своих целях. Он хотел убить эту маленькую сучку, которая всегда перебегала ему дорогу. Вначале он думал, что от нее не будет проблем. Потом думал, что она становится назойливой. Теперь Курои понял. Даже мухи умеют жалить.
Их противоборство началось даже не тогда, когда Лин появилась снова в его жизни, уже не маленькой девочкой, а взрослой и красивой самурай. Оно началось за много раньше, еще тогда, когда среди его подчиненных и захваченных демонов прошел слух о воине самоучке, который смог избежать пленения императора. Эти слухи росли, поднимая революционные и заговорщицкие настроения среди самураев. Тогда Курои решил поймать Дао с Цзяном. С Дао было все проще. Он убил всю его семью, его маленькую дочку, его мать, жену, родителей жены и Дао сам пришел к нему в ловушку. Цзян был далеко не та глуп, хотя далеко на так честен но и его он нашел в глубинах ночи нагаре боши. Старый Самурай многое успел сделать перед поимкой. Например, он поставил печать на библиотеку, тем самым руша возникшие недавно планы Курои. И демоны остепенились на время. Но тут начала появляться Лин и все снова началось заново. Она мешала ему там, где вообще могла, всю свою жизнь срывая его планы. Она убивала его морально. Теперь она убивала его физически. И если уже ему было суждено покинуть этот мир, Курои знал, кого первым он потащит с собой.
Эта идея у него пропала, когда он увидел Каташи. Улыбка появилась на его лице, выставляя окровавленные зубы. Кровь шла из легких по гортани и император начинал потихоньку ею захлебываться. Искорки его лечили и только поэтому он был еще жив. В голову пришла намного более сладкая идея мести. Он знал, что Каташи был для нее самым дорогим после ее целей. Джанин стал первым, кого она полюбила и кто подарил ей любовь в ответ. И он знал, что она была в положении. И знал, что Каташи об этом знает. Пусть он разочаруется в ней…к тому же, это займет пока джанина. И он останется только с Цзяном. Каташи был не из тех людей, которые могут драться дальше, зная, что другие умирают. Слизняк, как считал сам Курои.
Взяв Лин за плечи, он приподнял ее и бросил в стенку. Лин пролетела вперед и упала вниз. Как и было задумано, животом ударившись о несколько выпуклых частей в стене.
-Лин,- Каташи выбросил катану на пол и побежал к самурай даже быстрее, чем предполагал Курои. Он подхватил ее и аккуратно начал осматривать, чуть ли не плача над ней. Курои расхохотался.
-Я думал ты имеешь хоть капельку благородства,- произнес Цзян, спокойно смотря на Курои.
-Ни капли Цзян, ни капли,- Курои улыбнулся и вытянув руку, решил со всем этим покончить. Он мог сделать одно единственное движение руки, направив всю силу своей чакры на самурая и лишить того силы. Это бы предрешило судьбу Конохи и всех ее жителей. Курои заглянул в глаза Цзяну. Тот улыбался. Улыбался и смотрел на Курои как на маленького ребенка.
-Убить меня? Ты слишком тянешь с убийством,- Цзян отвел катану в сторону, будто и не собираясь ее пользоваться больше и прошел вперед, становясь ближе к императору и выпячивая на него свою грудь,- давай, бей…
У Курои возникло чувство дежавю. Он снова обернулся на Каташи.
* * *
Йоко наблюдала за всем со странной отстраненностью и спокойствием. Руки все еще были сложены в знаке руки, готовым начать одно из джутсу. Ее глаза безотрывно следили за происходящим, словно глаза стороннего наблюдателя, смотрящего на чужую драку.
Ее сердце стучало спокойно, ее душа находилась в безмятежности. Тьма окутывала Йоко. Она пришла попрощаться с Курои. Она пришла попрощаться с Конохой. Теперь ей казалось, что прощаться придется с призраками.
Кровь императора заворожила Йоко. Куноичи ждала чего-то, но не знала чего именно. Ее сердце стучало спокойно, но где-то на уровне желудка. Страх тормозил ее. Глаза сияли, но сияли не из-за природной красоты. Йоко видела как Курои умирал. Вмести с ним умирала еще одна ее часть. Кусочек ее огромного доброго сердца. Она все еще не могла простить его за столь подлое обращение с ней, но внутри Йоко верила, надеялась, что между ними было что-то искреннее. Она плакала потому, что этот человек помог ей тогда, когда помочь не мог никто. Он появился в ее жизни неожиданным подарком, несущим в себе сладость и радость. Он дарил ей свое сердце, все без остатка. Он жил одно время ради нее и только ради нее, как никто и никогда раньше не жил. Он подарил ей целый мир, положив его ей на ладони и преподнеся, словно мелочный подарок. Он дарил ей хрустальные цветы и ласкал ее сладкими ночами. Он был неповторим и Йоко частью своего сердца любила его.
Он был тем единственным человеком, который помог ей остаться собой, пусть и не в полном смысле этого слова. Наверное Курои сохранил ей веру в любовь, пусть она этого и не хотела признавать.
Йоко плакала. Курои увидев ее слезы, задыхаясь от собственной крови, улыбнулся. Слезы текли как маленькие звездочки по щекам куноичи и Курои почувствовал себя дома…
* * *
Схватив Лин Каташи испытал сразу два чувства. Страх. И злость.
Лин была без сознания, но дышала, Хаттори быстро успокоил его, уверив, что жизнь в ней еще теплится. Ее лоб был разбит, алая кровь неспешной капелькой стекала по бледной щеке. Дыхание действительно было, но настолько слабым, что как казалось Каташи, даже дующий ветер мог его перебить. Он сглотнул, чувствуя облегчение. Жива, и это было главным. Он прижал ее к себе, ощущая ее тепло рядом. Она была слишком легкой даже для своего тела, косточки стали тонкими и хрупкими, словно фарфор. Он обнял Лин, уткнувшись лицом в ее белый, перепачканный кровью волос. Слезы текли неспешно, но Каташи позволил себе быть слабым. Правда, не надолго. Открыв глаза он вдруг кое-что вспомнил и положив Лин на землю, поправил ей волос. Затем с остервенением посмотрел на Курои, который о чем-то говорил с Цзяном. Говорил будто стоял где-нибудь на пикнике. Каташи злился. И знал, как вылить на него свою злость. Может Хаттори был прав и Каташи действительно не умел управлять своей чакрой. Возможно он был прав и в том, что не стоило начинать драки без особой подготовки. Но Каташи знал, что Курои ошибся. Во-первых в том, что поднял руку на Лин. Во-вторых, что недооценил его.
Маленький пергамент все еще был на одежде Курои в неприметном месте за воротничком. Бумажка пять на пять миллиметров, несущая в себе огромное заклинание. Каташи придумал его совершенно случайно, когда Хаттори рассказывал ему то, что он сам знал о Курои. Сейчас Каташи решил, что пора было применить новое джутсу.
Он свел руки вместе и закрыв глаза, начал делать знаки руки, сплетая вместе два заклинания: то, что было на шее у Курои, и то, что он делал сейчас. Знаки были подобраны идеально, он сделал это все экспромтом, но он был доволен своей работой. Ярость только помогала ему и скаля зубы, он вкладывал в каждый знак столько злости, сколько у него было. Закончив джутсу, он добавил то, что раньше бы добавить никогда не решился. Он сделал тот знак, что всегда делала Ино, когда отсылала свою душу в тело других. Не самое хорошее джутсу на взгляд Каташи, но тоже довольно не плохое. Сейчас он делал кое-что другое. Он отсылал свое джутсу в душу Курои, а не себя самого.
-Абунайи райтон,- прошептал Каташи и просто приложил ладонь к ладони. Он знал, что джутсу будет выглядеть красиво, хотя ни разу не пробовал его на тренировках. Ему было начхать на то, что будет с Курои после. Его волновал результат. Гнев за Лин был огромен.
В тот момент появился Саске. Каташи только кинул на него взгляд на прошелся глазами по Чидори. Отошел в сторону, качнув головой Цзяну. Тот правильно поняв его жестикуляцию, отпрыгнул. Как раз вовремя, чтобы не получить травм и ран.
Вокруг ног Курои появились первые проблески молний, выбивающие огромные борозды практически пятнадцати сантиметров глубиной в твердом камне крыши. Эти молнии в секунду поднялись на уровень роста Курои, обжигая его одежду, раня его ноги до крови. Клетка молний была рассчитана на нанесение максимального ущерба противнику. Но потом Каташи понял, что перестарался. Молния росла, питаясь энергией Курои. Она многоярусной спиралью опутывала его тело. Курои попытался отмахнуться от райтона, но навязчивые молнии плотно прижимались к нему. Кровь бежала из ран, ноги оказались самым поврежденным местом. Те молнии, что были у ног Курои, опутали его, приковав к земле. Небесная стихия казалась разумной. А главное, она не только приносила порождение телу Курои. Каташи послал заклинание в его душу и теперь она страдала также, как и тело. Чарка его черного демона выливалась повсюду из ран, нанесенных джутсу. Курои выглядел как человек объятый белым пламенем. Зрелище жутковатое. Саске, который попытался подойти к Курои ударной волной теплого воздуха откинуло назад. Цзяна царапнуло по руке тонкой молнией, которая таки успела его задеть.
Каташи ждал. Он не верил, что все могло кончиться вот так вот просто. И не зря.
* * *
Цзян смотрел за битвой Каташи и Курои с легким удивлением и восхищением. Придуманное Каташи джутсу отличалось своей многозначностью. Оно изменялось – изменялось в соответствии с ситуацией. Молнии были живым и очень похожими по конструкции знаков на его Шаринган. Энергии ранила душу прямо внутри тела Курои, беснуясь как в его чакре, так и на теле. Конечно, император вскоре должен был избавиться от джутсу, но любого демона (Цзян поморщился – скорее всего даже его) разорвало бы на маленькие кусочки. Технику стоило доработать, чтобы ключом к личности была не указательная бумажка джутсу, которую Джанин наверняка применил, а что-то другое. Например индивидуальный знак чакры.
Цзян улыбнулся, чувствуя жар от Чидори, удушающий и сладкий. Молнии были ослепительно белыми, их языки вились вокруг, выжигая землю. Отведя клинок в сторону, Цзян приготовился к удару. В этот момент Курои наконец смог выпутаться из джутсу Каташи, переместив его к себе в руки. Его лицо было в паре мест поранено, но в общем выглядел не плохо, хотя глубоких и проникающих дыр в теле было предостаточно. К тому же пробитое легкое медленно убивало императора, отнимая у него кусочки живительного воздуха. Кровотечение было уже остановлено его силой, но вот кровь в альвеолах осталась. Когда Курои улыбнулся, Цзян почувствовал неладное. Его мысли неслись быстрее, чем тайфун во время грозы. Он думал о Дао, который был ранен, думал о Йоко, куноичи с великой чакрой, думал о Мино, мальчике в крови с печатью демонов, о своей любимой ученице, которую он всегда мечтал увидеть и которая теперь умирала и о Каташи. Каташи, который казался ему особенным ниндзя, по своему особенным. И которому сейчас угрожала опасность.
Найтугай в глазах Цзяна была сильнее, чем в глазах Лин. Он видел знаки черной чакры Курои. Видел то, что он хотел сотворить.
-Беги,- прошептал он, смотря на джанина.- беги черт возьми!
Сам он прыгнул вперед, силясь опередить Курои. Площадка была огромной и все они были на больших расстояниях друг от друга. Неся катану за спиной, Цзян бежал вперед. Но понимал, что ничего уже сделать не успеет.
* * *
Курои после адского райтона, который действительно изрезал его чакру, почувствовал непреодолимую ненависть к Каташи. Он понимал, что Джанин был всего лишь Шиноби, но возненавидел его как равного себе демона. Из головы напрочь вылетела вся битва, которая кипела вокруг, его уже не интересовал ее исход так сильно, как мог бы интересовать раньше. Боль струилась в его сознании, боль ослепляла его и сводила с ума. И она заставляла его действовать.
Когда он таки подчинил себя строптивое джутсу Каташи, понимая, что тот намеренно вклинил в него знаки запрета, направил его против джанина. Потоки молний спокойно направились на своего создателя. Джутсу было по-своему гениальным, но слишком разрушительным. Оно могла зацепить и рядом стоящих, а при соприкосновении с телом обычных существ, не таких сильных и могучих, обладающих природной защитой от чакр, как Курои, разрывала на кусочки, в прямом смысле этого слова. Абунайи райтон вышел очень кровавой игрушкой. Но удобной. В клетку молний можно было посадить не только одного человека. Но и двух. И трех. И тысячу, если чакра позволяла. Знаки запрета не позволяли другим Шиноби учить эти джутсу. Этот знак был знаком деревни ночи, взятый из языка демонов, недоступный обычным ниндзя. И многие другие знаки создавали еще больший круг возможностей райтона Абунайи. Курои задумался, что картина выйдет интересная, когда Каташи вплотную познакомится со своим новым детищем, завораживающим своей красотой.
Молнии летели вперед. Курои прикрепил к ним знаки чакры Хаттори, метя убить вначале демона. Лишь когда он посмотрел Каташи в лицо, он понял, где допустил роковую ошибку.
Он не учел нового Шарингана. Он думал, что его возможности сводятся лишь к тому, чтобы читать мысли демонов и ввергать их в иллюзию.
Но демонический Шаринган делал работу гораздо более сложную.
Он не копировал джутсу. Он не придумывал новые. Он позволял в мгновение ока переправлять старые с исправленными заклинаниями, не просто крепя их к человеку или его чакре. Но крепя их к его душе.
Курои затрясся, уже понимая, что его ждет.
* * *
Райтон, летящий в него. Его собственное джутсу. Как такое могло быть?
Каташи сам не знал, что он делает. Глаз демона позволял видеть чакру Курои, огромную черную, темнее ночного неба над головой. Шаринган же следил за знаками, меняя форму и каким-то немыслимым образом заставляя двигаться руки.
Джанин сделал один знак. Знак проклятий. Второй знак. Знак тюрьмы. Третий знак, знак подчинения. И четвертым знаком стал знак девятых врат. Каташи сам не знал, откуда брались такие сложные знаки руки. Которые сплетаясь вместе образовывали только один. Он просто знал и чувствовал что это знание было в нем. Поймав райтон своей чакрой, пользуясь ей как мягкой подушечкой безопасности, Каташи вклинил в него заклинание. Потом привязал райтон к нитям чакры, которые он заранее приготовил на каждом пальце. Разумом он ничего не понимал, но продолжал действовать, даже не замечая того, что теперь его белая чакра достигла того же уровня, что и чакра Курои. Танкецу правда не выдерживали такого напора, голова от Шарингана не просто ломилась пополам. Глаз кровоточил. Но вскоре джутсу было готово и Каташи, видя что Цзян ранил Курои еще в один бок, вскинул руки, направляя нити чакры с райтоном к императору.
«это тебе за Лин»,- шептал он про себя, чувствуя огонь гнева, сжирающий все внутри. Агония битвы овладела его рассудком и теперь Каташи тоже улыбался сквозь маску. И улыбка была отнюдь не такая добрая, которую он привык дарить людям.
Когда Цзян, встав с колен после удара Курои, отплевывая кровь как и он, провел по коленным суставам императора катаной, заставляя того повалиться на секунды на землю, Каташи позволил нитям чакры пуститься к своей жертве. Знаки чакры Курои несли джутсу к нему. Цзян снова отскочил, понимая всю опасность близости с этим джутсу. Курои уже вставал, искорки бегали по коленкам, но этого времени вполне хватило, чтобы нити чакры опутали его со всех сторон. Ровно десять, на каждый палец. Они прикрепились там, где были узлы чакры Курои, там где танкецу играли особо важную роль. Когда нити соединились, сковав императора и не давая ему не малейшего шанса на движение, Каташи свел руки месте, стягивая нити.
Курои упал. Его чакра разорвалась на клочья. Только огромная черная звезда, его сердце, не тухнущее сердце ночи, горело внутри него, оставляя его в живых. Из его легких донесся крик. Крик, который музыкой отозвался в ушах джанина.
…я же говорил не смей к ней прикасаться…
Мысль прозвучала в голове Курои неожиданно четко. Голос Каташи рычал, но император улыбнулся. Что-то в джанине его восхитило. Может, его упорство?
* * *
Цзян, увидев Курои перед собой, стоящего на коленях опустил свой меч. Каташи странно быстро разобрался с райтоном. Тонкие молнии теперь крепко держали Курои. Император был повержен. Эта мысль отстраненно стучала в голове великого самурая. В Курои все еще была заключена огромная сила, способная на уничтожение миров. Каташи сотворил чудо в области силков.
Самурай вложил катану в ножны, которая с легким звоном вошла внутрь. Он отвернулся, смотря в небо. Битва не утихала, вспышки чакр Цзян видел так, словно он находился посреди комнаты залитой светами софитов. Небо изливало на них энергию, идущую из ниоткуда пространства. Ту самую энергию, которую бы Цзян назвал жизнью. Золотые пылинки падали как ему казалось с неба, похожего цветом на разлитый бензин, суровое и быстро меняющее оттенки. Запах крови больно был в нос. Ветер трепал длинный волос. Цзян вдруг почувствовал странную бессмысленность происходящего.
Он повернулся к Курои. Император стоял на коленях не опуская головы и прямо смотрел на самурая. Как никак, королевская кровь, Курои был императором, этого у него отнять было нельзя. Его властный облик никогда не менялся.
-Что ты смотришь на меня, самурай?- Курои произнес слова громко и четко,- ты не должен медлить, если в твоих руках катана. Слова твоего отца.
-Я знаю,- ответил Цзян. Он ухмыльнулся, посмотрев на Каташи. Тот выглядел так, словно сам был готов убить Курои в любую минуту. Цзян подозревал, что у него такая возможность была. Он знал, что если стянуть нити чакры с райтоном достаточно сильно, то можно было бы разрезать Курои по кусочкам, как масло ножом. Но Джанин этого не делал. Цзян благодарно ему кивнул. Каташи кивнул в ответ и совершенно немного ослабил путы.
-ну так убей меня,- Курои ухмыльнулся. Цзян покачал головой, поражаясь тому, как странен был Курои. Он присел рядом с императором и посмотрел снизу вверх в его глаза. Он искал в них ответы на свои вопросы, которые занимали его все то время после битвы. Он искал в глазах Курои хоть что-то человеческое, чтобы попробовать его оправдать но ничего не нашел. Он видел во взгляде своего императора кровь и смерть, и даже холод асуры, в котором он так долго скрывался, находясь в самовольном изгнании, не мог сравниться с холодом глаз Курои. Император смотрел на него прямо, не отрывая глаз, без страха или опаски. Самураю стало больно. Этот человек даже не хотел понять, что сотворил когда-то много лет назад. Он не знал причины поступков Курои, не знал и того, были ли они важными, но ждал от Курои хотя бы сочувствия. Хотя бы искорки благородства. Но в нем была только бездушная пропасть ночи. Тяжело было понимать, что он верил этому человеку, который лишил многих жизней, других лишил судьбы и любви. Кукловод, который недооценил своих кукол.
Цзян поднялся и отойдя на шаг, вытащил катану из ножен. Он бы убил Курои катаной Лин, чтобы эта девочка смогла ощутить кровь своего врага на своих руках. Он понимал ее ненависть, потому что помнил как она убегала из деревни. Помнил, как она бежала мимо умирающих друзей, мимо своего дома, из которого силком тащили ее мать. Как она несла слишком тяжелый для ее роста и возраста меч. Он помнил все то, что принес Курои в их страну. Помнил и деревни великих Каге, которые тоже пострадали от хвостатых. Помнил каждую мелочь и вспоминал сейчас, чтобы вложить в удар всю боль тех, кто страдал из-за этого безумца, умеющего любить только себя. Цзян чувствовал горечь, но вспомнил Лин. Катана не дрожит в руках самурая. Он славу богу, Шиноби не был.
Ведь их сердца так непостоянны.
Слезы потекли по щекам Цзяна, в глазах светилась мудрость. Мудрость ненависти. Он знал, что покончит с Курои быстро. Но надеялся, что перед смертью он увидит лица своих жертв. Лицо сына Дао, которого убил сам Курои. Лицо Лин. Лицо его сестры. Лица тех, кто погиб. Даже лица Шиноби, которые были убиты во имя защиты от демонов. Во имя силы, которая обернулась проклятием, он хотел убить Курои. Занеся меч, он размахнулся.
Фанфик добавлен 12.04.2011 |
1371
0
